"Анатолий Удинцев. Розыск (Повесть, Сб. "Поединок", 16)" - читать интересную книгу автора

скамьи и вышвырнуло на берег, а Ржавый буквально вынес головой ветровое
стекло.
- Хана, отъездились, - мрачно изрек он, осматривая винт. - Шпонку
срезало, а запасной нет!
Рыбаков, потирая ушибленное бедро, подошел к катеру и стал выгружать
рюкзаки. Вытащил свой красивый, но бесполезный карабин, потянулся было за
пятизарядкой, но Ржавый опередил его.
- Не надо, кореш, я уж сам за ружьишком-то присмотрю! - пропел он
ласково. - Лучше приготовь-ка чего похавать! Пару банок тушенки открой,
пряников достань. А я покудова ету посудину притоплю...
Он наставил лезвие топора в днище катера, а обухом другого нанес
несколько ударов. Запузырилась, забилась фонтанчиком темно-зеленая вода.
Селезнев открутил струбцины, снял мотор и, крякнув от натуги, приподнял
его и бросил на дно катера. Потом вышел на берег и, пробив несколько
отверстий в носовой части, столкнул "Прогресс" в воду.
- Порядок!.. Ляжет на дно, что твой утюг!
Они быстро и жадно поели, заедая тушенку черствыми пряниками, затем
закинули рюкзаки за спину и двинулись в путь.
Шагали до поздней ночи, сделав за это время только два коротких
привала. У Рыбакова ныли плечи под лямками тяжелого рюкзака, хотелось
упасть и не двигаться, но он, превозмогая усталость, все шел и шел за
Селезневым, который, размеренно пыхтя, продирался через чащу. По тайге он
ходил гораздо лучше, чем по болоту.
Но вот наконец Ржавый притомился, и они остановились на небольшой
полянке с поваленной сухарой посередине.
- Хорош на сёдня. Верст, поди, тридцать отмотали! - сказал Селезнев,
сбрасывая с плеч рюкзак. - Ночевать здеся будем.
Пока Рыбаков впотьмах собирал хворост для костра, Ржавый достал из
рюкзака новенький охотничий котелок и выпотрошил в него четыре банки
тушенки. На крышке котелка разложил пряники и две плитки шоколада.
Рядышком поставил бутылку водки и бутылку коньяку. Потом срубил пару
молодых осинок и сноровисто соорудил козелок для костра.
Николай сбросил груду валежника на траву и собрался было поджигать,
но Ржавый его остановил:
- Погодь! Так мы с тобой, паря, и до морковкиного заговенья не
похаваем! Гли-ка, как надо!
Он ловко сложил сучья треугольным колодцем, подсунул снизу кусок
бересты и чиркнул спичкой. Береста зашипела, скручиваясь в тугую трубку,
выскочили изнутри язычки пламени и прожорливо, с треском, набросились на
сухой хворост. Костер быстро разгорелся и загудел ровно, набирая силу.
На стволах ближних сосен заплясал розовый отсвет, и тьма вокруг сразу
стала гуще, тесным кольцом обступила поляну.
Вскоре в котелке забулькало, потянуло запахом мясного варева.
- Эх, сюда бы лучочку пару головочек, да огурчиков малосольненьких,
под ето-то дело! - принюхиваясь к аромату разогревавшейся тушенки,
выразительно щелкнул себя по кадыку Ржавый. - Знашь, Кольша, в аккурат
перед последним сроком, бабенка у меня была, Лизка... Разведенка, конешное
дело, да и в кости широка поперек живота, но вот уж грибочки солить умела
- век слободы не видать! Эх и житуха у меня тогда была! - даже прижмурил
он глаза от сладких воспоминаний. - Заскочишь, бывало, к ней на ночку-то -