"Юрий Тынянов. Портреты и встречи (Воспоминания о Тынянoве) " - читать интересную книгу автора

31 марта 1929 г. Тынянов - Шкловскому
Дорогой Витенька. Мне очень жаль, что мое "сердитое" письмо тебя
взволновало. Я ей-богу не на тебя был сердит. Ты знаешь, как я тебя люблю,
мне очень трудно представить свою жизнь без тебя. А новых друзей в нашем
возрасте уже не приобретают, только соседей в поездке. С. <...> я вовсе не
так уж доволен, в особенности его статьей. Это поколение худосочное, мы
оказались плохим питательным матерьялом, а они плохими едоками. Я уж давно
отказался, напр., от редактирования сборников молодежи по современной
литературе, п<отому> ч<то> с ними не согласен.
Может быть я и не прав в нашем споре о Хлебникове. Мне жаль было
какой-то провинциальной струи в первоначальном футуризме, это там в связи с
Востоком, что меня тоже очень волнует. Я подумал, что это только Хлебников,
и противопоставил его всему течению, потому что не находил этого у
Маяковского. Вероятно, я не прав. Есть еще там Гуро и другие. Не нужно было
выводить его из течения, и это можно было сделать, не приведя его к
знаменателю Маяковского. <...>
Я несколько растерян, нет у меня главной работы, и я боюсь, что отвык
работать по истории и по теории. Между тем я совсем не собираюсь становиться
романистом. Я, как ты знаешь, против монументального стиля во всем. Я смотрю
на свои романы, как на опыты научной фантазии, и только. Я думаю, что
беллетристика на историческом матерьяле теперь скоро вся пройдет, и будет
беллетристика на теории. У нас наступает теоретическое время. Не устали ли
мы? <...>
Начало апреля 1929 г. Шкловский - Тынянову <...> Относительно твоего
романа - напрасно ты не хочешь его писать. Всю не всю жизнь, а еще одну
штуку написать стоит. <...> Молодой Булгарин, тонкий в талии, идеалист,
храбрец, чуточку враль, почти француз, наступает на Россию. Россия нехотя
обороняется. Молод Ермолов. Еще пишет стихи Батюшков. Роман будет перекрыт
Кюхлей, как черепицей. Их будет три заходящих друг на друга романа. Работать
в твоем романе будет еще вахмистр будущий Макинцев. <...>
5 апреля 1929 г. Тынянов - Шкловскому
<...> Твой план моего романа мне нравится, боюсь одного, чтоб Фаддей не
вышел совершенно уж Дефоржем. Копаюсь в разных книгах, не без удовольствия,
но без всяких результатов. <...> Дорогой, давай что-нибудь предпримем общее.
<...>
10 апреля 1929 г. Шкловский - Тынянову <...> План романа будет хороший.
Не бойся за Булгарина. Булгарина черненьким всякий полюбит, а пускай полюбят
беленьким. Булгарин человек с сорванными внутри шестеренками. Конечно, он
имел право презирать Дельвига, а потом и затрактирился совсем. В
наполеоновское время он прежде всего лгун. Его мать рассказывала про то, что
у него было гарнец жемчуга. Булгарин украл фризовую шинель. <...>
Хочешь, я приеду в Питер на три месяца и напишем вместе, если не
перессоримся. <...> Настроение среднее, но выносимое. Тебе желаю счастья.
20 ноября 1929 г. Тынянов - Шкловскому
Витя, друг сердешнинькой, здравствуй!
Что сидишь нерадошен, писем не пишеш, Черною злобою против мене дышеш?
Ежели злобою ты б не дышал бы, То верно скоряе письмо написал бы. Милый мой
друже, без тебе нету жизни, Капельку чернилом на листик хоть брызни.
Мальчики привезли мне книжицу нову, Славно поминание Матвею Комарову,
Цельную ночь не заснул от возторга Все читал Английского Милорда Георга, Как