"Юрий Тынянов. Портреты и встречи (Воспоминания о Тынянoве) " - читать интересную книгу автора

От Романа Якобсона имею письма, но не знаю еще, когда к нему поеду,
п<отому> ч<то> буду здесь еще лечиться. Немцы тихи, все делают под сурдинку.
Целую крепко тебя, родной!
Поклонись от меня всем, кто меня помнит.

УСПЕХ ПИСАТЕЛЯ

Карабкаюсь по ступеням прошлого, взяв себе в Вергилии Тынянова.
Иду как живой человек и как эхо прошлого.
Но эхо - это не только прошлый звук, эхо иногда предсказывает нам
строение дна, которого мы не можем достичь, и те годы, которые находятся
перед нами.
Давно пройдено полпути земного бытия. Мысли становятся воспоминаниями.
Но стоит жить, вспоминая тех, которых видал живыми, и вспоминать тех,
которые умерли сотни лет тому назад и сами вспоминали людей, которые жили
тысячу лет тому назад.
Так вернется к нам Маяковский, как "живой с живыми говоря".
Передохну. Ступени трудны. Между ними нет и пешеходной тропы.
Я знаю Юрия студентом, профессором и писателем, видал его быстрый
расцвет, удивлялся точности его видения, умению видеть перед тем, как
обобщать. Удивлялся появлению нового жанра, в котором исследование
соотносилось с романом.
Тынянов не был счастлив, хотя побеждал трудности и знал, для чего
работает. Он знал, что он человек революции, который изучает прошлое для
понимания сегодняшнего дня. Жажда дать цель конкретности искусства, цель
познания фактов литературной борьбы привела его к продолжению работы
художника при создании романов.
Кюхля и Пушкин не равновелики и разно понимают мир, но они одинаково
правы в деле мастерства.
Роман был легко принят, радостно прочитан.
"Кюхля" принес Тынянову удачу; книга как будто уже существовала, и
писатель только открыл дверь в дом, в котором она его ожидала.
Молодой, упорный, веселый и несчастливый, весь направленный к будущему,
которое для него не осуществилось, Кюхля стал главным другом Тынянова. Он
воскресил Кюхлю.
Даже память о Кюхельбекере как о друге Пушкина покрылась памятью о
милом Дельвиге, тоже лицейском товарище Пушкина.
Жизнь текла мимо рукописей Кюхельбекера и по Садовой улице, по
Невскому, но никто не интересовался Кюхельбекером.
Когда-то Екатерина осмеяла ученого-революционера Тредиаковского, и даже
Радищев не смог воскресить память создателя русского стиха.
Кюхельбекер, осмеянный после декабрьского восстания, был воскрешен
Тыняновым.
В 1928 году я писал в "Новом Лефе", в статье "Китовые мели и
фарватеры":
"Олитературивается этнографический очерк Пришвина и исследовательские
работы Юрия Тынянова.
Юрий Тынянов замечателен своими исследовательскими работами над
архаистами. Ему удалось понять судьбу Тютчева, Тынянов ввел в историю
литературы понятие соотнесенности, возникновение литературной формы на фоне