"Юрий Тынянов. Пушкин. Юность. Часть 3." - читать интересную книгу автора

глядя друг на друга, провожаемые широко раскрытыми женскими глазами. Веера
шевелились, красавицы переговаривались.
Подруги Эвелины чему-то засмеялись, и оба гусара как по команде
двинулись к ним.
Танцы начались. Бакунина открыла бал с Соло-мирским.
Там, где был Чаадаев, там был прежде всего он и только потом - другие.
Бакунина это хорошо знала. А теперь еще стали поговаривать о близком
назначении его.
Чаадаев стал танцевать мазурку.
И, как всегда, женщины подивились - он не был красив, не был пылок,
как приличествовало танцу. Он танцевал без молодечества, не топая. Эвелина
сказала вдруг, что Чаадаев похож на статую. И все согласились.
Танцевал он ни скоро, ни медленно, и, когда улыбался, его улыбка была
медленной наградой всех женщин. И они улыбались. Пушкин смотрел на него
как зачарованный.
Возвращались вдвоем. Чаадаев шел, осторожно ставя ноги, и ни разу не
задел веток, ни разу не размахнул рукой. Чище его мундира не было.
Стройней не было. Подходя к казармам, Пушкин почувствовал, что все это
было чаадаевской мудростью. Не было рабства случайности.



6

Пушкин был самый трудный и непонятный для директора пример молодого
человека, который во всем стремится против своей собственной пользы.
Получив это странное и противоречивое заведение в руки, директор
постарался прежде всего уяснить его цели и ввести всех в рамки. Он
приготовился к укрощению, но только одним средством: добродушием.
Директор Егор Антонович Энгельгардт стремился во всем к правильности.
Воспитанный в большом, но скромном лифляндском городе, он с самого начала,
брошенный на государственную службу, поставил себе за правило не
доискиваться ясного смысла событий, но к каждому шагу своему и других
относиться с аккуратностью. Император Павел, во всем внезапный, сделал его
секретарем Мальтийского ордена. Не очень понимая, зачем императору этот
орден, Егор Антонович начал с того, что назубок выучил все его статьи и
мог любой параграф ответить без запинки. Это произвело на императо-
ра сильное действие. Александр Павлович, наследник, нетвердо знал
параграфы; Энгельгардт добровольно, тишком, стал его репетитором и,
случалось, выручал. Так открылись ему самые глубокие цели педагогики:
научить человека избегать неприятностей, приучить его к порядку.
В 1812 году он стал директором Педагогического института. Он был
образован, добродушен, толерантен (1). Он читал избранные места из лучших
философов, как древних, так и новых, и всегда извлекал крупицу пользы из
самых непонятных или даже ненужных. Он был не прочь почитать и извлечь
нечто даже и из вольнодумных философов, которые теперь опять входили в
моду. Егор Антонович привык к изменению общественной атмосферы и привык
уловлять новую моду. Философическое и нравственное, мечтательное
вольнодумство он вполне допускал.
Несмотря на эту его образованность, его любил граф Аракчеев. Привыкнув