"Юрий Тынянов. Пушкин. Юность. Часть 3." - читать интересную книгу автора

не пренебрегать никакими случайностями, Егор Антонович приобрел себе дачу
в Царском Селе, вдали от дворца. Встречи с императором, незначительные,
редкие, но тем более приятные, вскоре снова обратили на него внимание.
Однажды Егор Антонович был вызван к графу Аракчееву, и ему было
объявлено о том, что он - директор лицея. Аракчеев привык приводить в
порядок все грехи молодости императора. В кабинете же Аракчеева Егором
Антоновичем была составлена записка о лицее. Лицей был в совершенном
беспорядке, воспитанники разнузданны. Самое заведение сомнительно. Записка
была умна и полна достоинства: он требовал освобождения директора от
всякой мелочной и раздробительной зависимости, полагающей беспрестанно
преграды его действию, потому что "директор должен быть в заведении как
отец семейства и подобно ему управлять".
Это было как раз то, что нужно.
Аракчеев даже повторил:
- Отец, отец семейства. И Егор Антонович, склонив голову, тихо
согласился со своей собственной мыслью:
- Семейства.
Медленно, исподволь директор начал осматриваться, находить доступ к
сердцам. Понимая, что только млад-
- ---------------------------------------
(1) Отличался терпимостью (от фр. tolerant).
шие, будущие курсы будут, так сказать, детьми его сердца, он по отношению
к старшему курсу твердо понял одно: им осталось пробыть в лицее всего
полтора года, и всякое, даже незначительное улучшение будет благом.
Он постепенно изучил их вкусы, наклонности, малые слабости. Большие
слабости были проступками, с которыми надо было неуклонно бороться; а на
проступки большие приходилось так или иначе закрывать глаза. Его поразило
одно обстоятельство: при честолюбии воспитанников, иногда скрытом, иногда
же пламенном и явном, которое всемерно поощрялось первым директором
Малиновским и его приятелем Куницыным, при их несомненной уверенности, что
они призваны к высоким делам, совершенно было неизвестно, какая карьера их
ожидает и даже вообще чем они займутся по окончании лицея.
Прежде всего он занялся тем, что начал изглаживать это пламенное и во
многом вредное направление первого директора, и постарался, чтобы самого
директора позабыли. Затем он стал переводить беспредметное и потому
опасное направление умов на более ежедневное, скромное честолюбие. Он
часто беседовал с Корфом и хвалил его понятливость. Не служение отечеству,
а карьера - вот что единственно могло составить счастье молодых людей.
Горчаков, Ломоносов, Корсаков по своему обхождению, вежливости,
наклонностям были способны к дипломатической службе. Он вспомнил, как в
молодости начинал карьеру дипломатическим курьером, и присел вместе с ними
за клейку дипломатических конвертов. Клейка эта была делом вовсе не таким
простым, ибо конверт для дипломатических бумаг должно было делать без
ножниц. Он задавал им писать депеши, держать журнал, заставил понять, что
такое различная форма пакетов. Ему было приятно вспомнить, а им приятно
узнать, прежде чем вступить в должность, все эти мелочи.
Сидя с молодежью, он вспоминал, с добродушием, все случаи и анекдоты о
королях, о дипломатах. Он был на Аахенском конгрессе и видел всех королей.
Горчаков жадно его слушал. Так он стал их готовить к ловкости и житейской
опытности на этом скользком и блестящем поприще.