"Марк Твен и Чарльз Дэдли Уорнер. Позолоченный век (Повесть наших дней)" - читать интересную книгу автора

садиться на нее, и сразу же полоски пены, разбегавшиеся от его носа,
куда-то исчезали, огромный гладкий вал подкатывался под бок, и пароход,
резко накренившись на один борт, отскакивал от песчаной косы и мчался
прочь, словно перепуганный зверь от опасности. И счастлив был лоцман, когда
удавалось вовремя "выправить" его и не дать ему врезаться носом в
противоположный берег. Иногда пароход шел прямо на глухую стену высоких
деревьев, как бы собираясь протаранить ее, но вдруг перед ним открывалась
щель, едва достаточная, чтобы пропустить его, и, тесно зажатый между
берегом и островом, он с шумом принимался вспенивать воды протоки; в этих
медленных водах пароход мчался, как скаковая лошадь. Изредка на расчищенных
участках берега показывались бревенчатые домики, и около них неопрятные
женщины и девушки в замызганных, выцветших платьях из грубой шерсти; они
стояли, прислонясь к косяку двери или облокотившись на поленницу или
изгородь, и сонно глядели на проносившееся мимо них судно. Иногда, при
выходе из протоки или пересекая реку, пароход все-таки попадал на
мелководье, - тогда на нос посылали матроса, который бросал лот, пока
судно, сбавив скорость, осторожно продвигалось вперед; иногда корабль
ненадолго останавливался у пристани, чтобы забрать груз или пассажира, а
белые и негры кучкой стояли на берегу и равнодушно взирали на происходящее,
- конечно, не вынимая рук из карманов; если они и вынимали их, то только
для того, чтобы потянуться; тогда они выгибались, вскидывали руки над
головой и с наслаждением потягивались.
Заходящее солнце превратило широкую реку в государственный флаг,
украшенный яркими полосами золотого, пурпурного и алого цвета; потом
наступили сумерки, великолепные краски поблекли, и только сказочные острова
отражались причудливой бахромой листвы в серо-стальном зеркале реки.
Ночью пароход продолжал двигаться по безмолвным просторам Миссисипи;
ни один огонек на берегу не выдавал присутствия человека, стена леса
тянулась миля за милей и лига за лигой, охраняя широкие изгибы реки; тишину
этих лесов еще не нарушал ни голос человека, ни его шаги, и кощунственный
топор еще не касался их.
Спустя час после ужина взошла луна, и Клай с Вашингтоном поднялись на
верхнюю палубу, чтобы еще раз полюбоваться этим царством чудес. Они бегали
наперегонки по палубе, лазали наверх к судовому колоколу, подружились с
собаками, привязанными под спасательной шлюпкой, пытались подружиться с
другим четвероногим пассажиром - медведем, сидевшим на цепи у переднего
края палубы, но не встретили поощрения с его стороны; потом они
раскачивались на леерах, - одним словом, перепробовали все доступные
развлечения на палубе. И вот они начали завистливо поглядывать на рулевую
рубку, и наконец Клай первый осмелился забраться на ведущую к ней лесенку;
Вашингтон скромно последовал за ним. Вскоре лоцман оглянулся, чтобы
проверить курс по створному знаку, увидел мальчиков и позвал их в рубку.
Теперь их счастье было полным. Этот уютный стеклянный домик, из которого
открывался чудесный вид на все стороны, казался им троном волшебника; их
восторгу не было границ.
Они уселись на высокой скамье; впереди на много миль, за лесистыми
мысами, открывались все новые и новые повороты реки; а позади серебристый
водный путь миля за милей постепенно сужался и наконец где-то далеко,
казалось, сходил на нет.
Вдруг лоцман воскликнул: