"Антон Твердов. Реквием для хора с оркестром " - читать интересную книгу автора

"Хроник Ласкового Хрена" и, не прощаясь с женой и подросшим сыном Никитой,
ушел в запой.
Поэтому за Никитой с недавних пор надзор не осуществлялся вовсе, школу
он бросил, поскольку не видел необходимости тратить на посещение уроков
драгоценное время, которое можно было использовать на изучение городских
улиц в компании таких же бездельников и разгильдяев, как он или, например,
Гоша.
Впрочем, очень скоро период безоблачного детства для Никиты закончился.
Всеволода Михайловича, с тяжкого похмелья пытавшегося стянуть с прилавка
продуктового магазина бутылку пива, поймала на месте преступления дебелая
продавщица и, оставив свое рабочее место на удачно подошедшую сменщицу,
потащила ослабевшего с перепоя Вознесенского-старшего в ближайший пункт
милиции, где бывший известный писатель был заключен в "обезьянник", а после
переправлен в КПЗ. Как выяснилось немного позднее, Всеволод Михайлович ослаб
не только физически, но и морально - причем настолько, что следователю,
который вел его ничтожное дело, удалось навесить на него еще с десяток
второсортных кражонок, залежалых в пыльных бумагах с прошлого квартала.
Всеволод Михайлович получил четыре с половиной года и навсегда исчез из
жизни Никиты. Осталась Наталья Вознесенская, но и та, не перенеся разлуки с
мужем, стала крепко попивать, совсем перестала следить за собой и сыном и,
наконец, тронулась рассудком - после особенно длительных посиделок она вдруг
объявила сыну, что потолстела - и опухла от пьянства настолько, что теперь
не может протиснуться в дверь. Никите не оставалось ничего другого, как
перестать шляться по улицам и начать заботиться о матери, которая, ссылаясь
на воображаемую полноту, наотрез отказывалась выходить из квартиры, тем не
менее не переставая тратить на вино и водку всю свою пенсию. Да и пенсии-то
ей не хватало, потому что взявшиеся снабжать Наталью спиртным старушки
Степанида Прокофьевна и просто-Прокофьевна большую часть денег оставляли
себе. Все попытки Никиты уличить, а уж тем более усовестить престарелых
вороваек ни к чему не приводили. Пенсия Натальи неизменно пропадала в
бездонных недрах запущенной старушечьей квартиры.
Никита первый раз в жизни оказался перед более или менее важной,
проблемой - где найти деньги, чтобы прокормить себя и мать? Не работать же
идти... Эту проблему он как-то раз вынес на общее обсуждение - в случайном
подъезде, когда по серым волнам волнующего и располагающего к откровенности
ядовитого дыма плыла по кругу тлеющая папироса, набитая дрянной анашой,
почти наполовину разбодяженной грузинскими приправами изобретательным
местным дилером Фаридом. Никто из присутствующих в подъезде ничего дельного
сказать не мог, да и сам Никита, расслабленный благоухающим тбилисскими
ароматами "косяком", особенно на серьезном обсуждении собственной проблемы
не настаивал. Он только успел заметить, как подмигнул ему сидящий на
холодной лестничной ступеньке в позе древнего индейского вождя Гоша. А
впрочем, может быть, Гоша и не подмигивал - может быть, это кольцо серого
дыма мелькнуло и рассеялось перед глазами Никиты, как мелькали и мгновенно
рассеивались под влиянием наркотического дурмана один за другим элементы
окружающего его мира...

* * *

Гоша тогда уже носил гордое погоняло - Северный. Хотя совершенно