"Иван Трифонович Твардовский. Родина и чужбина " - читать интересную книгу автора

Лермонтова, Некрасова, А. К. Толстого, Никитина произошло таким именно
образом. Отец и на память знал много стихов: "Бородино", "Князя Курбского",
чуть ли не всего ершовского "Конька-Горбунка"".
В книге "Александр Твардовский" Кондратовича приведено неоконченное
стихотворение "О детстве и об отце". Написано оно Александром Трифоновичем в
1934 году.
Мне восьмой, не то девятый год.
Мне бы вдруг не упустить вожжу.
Батя спит, а шапка упадет.
Что я буду делать, что скажу?
Я не спал, я правил и смотрел.
Кнут был цел, все время цел...
- Батя, он был цел, лежал вот тут...
- Отправляйся и найди мне кнут.
- Батя, не пойду я. Темнота.
- Не моги вернуться без кнута..
- Батя, забоюсь я...
- Посвищи...
- Батя, не найдешь его..
- Ищи!
Да, действительно, эпизод описан "до щемящей ожесточенности". Просто
страшно. Но почему-то никто из наших не припоминает этого случая, хотя,
казалось бы, не мог он остаться тайной. Думается, что есть в книге
Кондратовича авторское преувеличение. И нет, не опубликовал его сам
Александр.
В книге есть и вольности в изображении внешности Трифона Гордеевича:
"...Волос еще более черных, цыганистых" - о снимке 1944 года, на
загорьевском пепелище, где вместе с Александром запечатлен наш отец. Отец
наш был волосом рус, глаза светло-серые, усы-борода - рыжеватые.
Я не имею своей задачей критически разбирать всю книгу А. И.
Кондратовича. Да и написана она не о Трифоне Гордеевиче. Но все же, читая в
ней строки о нашем отце, испытываешь огорчение: то и дело наталкиваешься на
неуместную фамильярность, очевидную предвзятость и неприязнь, которые я, как
сын, достаточно хорошо знавший родного отца, не могу считать справедливыми.
Например, о работе в кузнице А. И. Кондратович пишет: "Трифон Гордеевич уже
совсем осатанел в работе, готов был часа не спать..." Или: "Работал
озверело". Или: "Между отцом и сыном возникла вражда". Но мы - я, брат
Павел, сестры Анна и Мария да и Константин - категорически не согласны со
столь резкой характеристикой отца. А мы из-под той же крыши!
Со всей прямотой должен сказать, что ничего "осатанелого" в нашем отце
не было. Была нужда, были у отца ошибки, неудачи, была многодетная семья, и
ее нужно было как-то кормить и одевать. Все мы работали не ради "жар-птицы",
боролись со злыдней.
И еще. Откуда мог взять А. И. Кондратович напраслину-небылицу о том,
что наш отец "раздобыл где-то лошадь и со всей семьей двинулся с Урала куда
глаза глядят и проехал по неизвестным дорогам более тысячи километров,
подрабатывая чем мог, пока не осел как кузнец в какой-то из вятских
деревенек?" Все совсем не так.
Наша семья никогда не была религиозной. Когда мне исполнилось лет
пять-шесть, запомнил, что бывал отец в церкви, на так называемой