"Иван Трифонович Твардовский. Родина и чужбина " - читать интересную книгу автора

прервалось. Некоторым его сверстникам при содействии родителей удалось
устроиться учиться в городах, кое-кто из наших же родственников отправился в
Смоленск, а ему, и хотевшему, и имевшему все данные, такой возможности не
представлялось. Угнетало его и то, что быть по-настоящему полезным дома он
не мог: призвания к хозяйствованию, к деревенскому образу жизни у него не
было. То, что приходилось делать по хозяйству, он, конечно, делал. Иначе
нельзя было, живя в семье, но это не отвечало требованиям его души.
А семья жила по-прежнему трудно. Взять хотя бы избу. Тридцать с
небольшим квадратных метров на девять, а в 1925 году на десять душ! Какие
только не применялись уплотнения, чтобы как-то разместиться для сна! В
маленькой спаленке, впритык к кровати родителей - настил от стенки до
стенки - "койка". Над кроватью полати, где спали Константин и я. Без
сноровки взобраться туда было непросто: первому помогали снизу, придерживая
ногу, второму помогал тот, кто оказался наверху... За печью, сразу от
входных дверей - клетушка с настилом, кое-кто там спал тоже, хотя под ней
нередко размещался в холодное время еще и теленок, а выше - спальное место
Зинаиды Ильиничны, матери отца. Мне самому сейчас трудно представить, как же
мы жили, хотя я нисколько не сгущаю красок.
Вот в таких условиях взрослел, мечтал, активно участвовал в
общественной жизни брат Александр. И комсомол, и Осоавиахим, и селькоровская
работа требовали определенной организованности, внутренней дисциплины, а
также и времени. Он должен был отлучаться, иногда не мог принять участия
даже в неотложных работах по дому. Как это воспринималось нами и нашим
отцом? Все мы по возможности шли ему навстречу. Было какое-то понимание, что
у него своя судьба, таилась какая-то надежда и вера, что его стремления, его
чаяния не окажутся напрасными. Покривится, бывало, отец, что-то буркнет не
слишком лестное для сына, да тем и ограничится. В душе отец не только любил
Александра, но и гордился им. Напомню еще раз, что способности Александра
были замечены отцом намного раньше, чем заметил их кто-либо на стороне.
Нет, препятствий Александру никто в семье не чинил, а брат Константин,
как старший, работал, как говорится, за двоих и никогда не попрекнул
Александра, хотя судьба Константина при иных обстоятельствах, может, тоже
сложилась бы иначе.
Об этом периоде жизни брата многое рассказал А. И. Кондратович в своей
книге "Александр Твардовский" (Издательство "Художественная литература",
1978).
А. И. Кондратович, имевший возможность пользоваться архивом Александра
Трифоновича, ссылается на его дневниковые записи тех лет. Читать эти места в
книге мне, родному брату поэта, мучительно тяжело, хотя упрекнуть автора в
неточности я не могу. Верю, дневники у молодого Александра были и ссылки
верны. Но, хочу отметить, не обошлось и без "акцентов" в стремлении
представить Трифона Гордеевича самым что ни на есть несимпатичным образом.
Надо прямо сказать, что и Александр не всегда бывал прав. И, как показало
время, не лишен был противоречивости в течение всей жизни.
В автобиографии, например, Александр Трифонович ни словом не обмолвился
о каких-то там чрезмерных жестокостях отца, не умалил и его познаний:
"...Был человеком грамотным по-деревенски. Книга не являлась редкостью в
нашем домашнем обиходе. Целые зимние вечера у нас часто отдавались чтению
вслух какой-либо книги. Первое мое знакомство с "Полтавой" и "Дубровским"
Пушкина, "Тарасом Бульбой" Гоголя, популярнейшими стихотворениями