"Гарри Тертлдав. Молот и наковальня (Смутные времена #2, Видесский цикл)" - читать интересную книгу автора

Что ж. Даже такой непреклонный в вопросах веры прелат, как Грегорий,
предпочел не нырять на дно помыслов и убеждений Маниакиса - по той простой
причине, что правоверный до мозга костей Генесий был скор на расправу не
только с теми, кто придерживался иных религиозных взглядов, но и со своими
единоверцами.
Маниакис поднялся по трапу на палубу "Возрождающего". Матросы и их
командиры встретили его громкими приветственными возгласами, к которым не
замедлили присоединиться стоящие там же Курикий и Трифиллий. Следуя совету
отца, Маниакис распределил столичных сановников по разным кораблям,
сообщив ноблям, что не хотел бы потерять их всех сразу в случае
катастрофы. Доля правды в этом имелась. Но куда более важной причиной было
то, что он желал избежать возможных интриг.
Но вот к нему приблизился трубач с длинным бронзовым горном в руках и
остановился рядом, ожидая знака. Окинув гавань взглядом, Маниакис
убедился, что все корабли готовы к отплытию, и кивнул трубачу. Тот глубоко
вдохнул и поднес горн к губам; его щеки надулись, словно воздушный мешок
на горле лягушки, изготовившейся к своему концерту. Сигнал, сыгранный им
на едином дыхании, означал: "Мы начинаем!"
Матросы, убрав швартовы, попрыгали на палубы кораблей. Командиры
гребцов прокричали команду своим людям. Гребцы, мощные мужчины с
квадратными плечами и огромными загрубевшими ладонями, привстали со своих
скамей, сделали первый гребок и опустились обратно. Привстали, сделали
следующий гребок, опустились. Привстали... Их просторные штаны сзади были
обшиты кожей - материя протерлась бы насквозь за каких-нибудь полдня.
"Возрождающий" начал отходить от пристани. Корабль слегка покачивало
на легкой волне. Со времени переезда на Калаврию Маниакису почти не
случалось выходить в море. Качающаяся под ногами палуба заставляла его
ощущать себя не в своей тарелке. К горлу подступила тошнота, как случается
на суше во время подземных толчков. Но землетрясения обычно длятся
недолго, а палуба будет ходить под ногами много дней... Маниакис вспомнил
способ, облегчавший ему жизнь в те дни, когда его семейство, отправленное
Ликинием в почетную ссылку, плыло на Калаврию. Он представил себе, что
едет верхом на мерно шагающей лошади. Это помогало тогда, помогло и
сейчас: готовый взбунтоваться желудок утихомирился.
Едва "Возрождающий" отошел от пирса на дальность полета стрелы, как
один из матросов стремительно бросился к фальшборту и повис на нем,
высунув голову далеко за ограждение. Приятели принялись потешаться над
беднягой. Маниакис подумал было, что тот слишком занят своим делом, чтобы
заметить эти насмешки. Но нет. Закончив, матрос присоединился к товарищам,
сказав с достоинством:
- Ну вот, дело сделано. Теперь я в полном порядке до самого конца
плавания. Если на то будет воля Фоса.
Чтобы легче было поддерживать ритм, гребцы хриплыми голосами затянули
песню. Маниакис прислушался, узнал слова и невольно ухмыльнулся. Пехотинцы
пели песенку про маленькую птичку с большим желтым клювом, когда
маршировали; матросы - когда гребли. Интересно, подумал он, неужели
счетоводы поют то же самое, пытаясь свести свои счета с точностью до
последнего медяка?
У каждого исполнителя этой песенки имелся свой вариант. Морскую
версию Маниакис слышал впервые. Птичка, по милости гребцов, лихо