"Скотт Туроу. Личный ущерб " - читать интересную книгу автора

(1909-1993), согласно которому каждый человек в своей профессиональной
деятельности стремится вверх, пока не достигнет "уровня некомпетентности".>
относительно уровня некомпетентности, она вспоминала свой опыт в хоккее на
траве. Да, Ивон работала, тренировалась, напрягая все силы, соревнуясь с
лучшими в мире, и, в конце концов, обнаружила, что эти самые лучшие
оказались лучше ее. Когда команда возвращалась домой с бронзовыми медалями,
она думала, что это справедливо. Чертовски справедливо. Ивон ответила Фивору
кратко:
- Я все игры просидела в запасе.
- Но ты была членом сборной! Это главное.
Робби не мог прийти в себя от восторга, поскольку сам в свое время
страстно мечтал стать звездой. Теперь он засыпал Ивон вопросами. Ее,
побывавшую в стане небожителей. Надеялся узнать, как случилось, что он не
достиг цели. Чего у него не хватило? Силы духа, стойкости, готовности
заплатить любую цену? И откуда взялось это у нее? Может быть, искра Божья?
Ивон рассказала о тренировках, которые заканчивались после наступления
темноты, как проваливалась в сон, не выпуская из рук клюшку, как сотни раз
прокручивала в голове игру, критически оценивая каждое свое движение.
Тренировки в Айове не прекращались и в праздники. В День благодарения они
продолжали готовиться к чемпионату Национальной лиги, а в Рождество - к
чемпионату группы "А" в Нью-Джерси. Даже в День независимости Америки,
четвертого июля, не отменили матч очередного тура. Упомянула она и о том,
что из-за занятий спортом диплом получила на шесть лет позже. Хоккей на
траве был для Ивон длинным туннелем, по которому она двигалась, почти не
видя дневного света. Когда же туннель внезапно закончился, этот свет ее
ослепил.
Она говорила вроде бы охотно, но, разумеется, без радостной открытости,
какую демонстрировал Робби, рассказывая о себе. Для нее такое просто
невозможно. Отец Ивон был профессиональным бейсболистом, и его способности
передались ей подобно вольтовой дуге. Она обладала его силой, удивительным
рывком, что необычно для ее комплекции, точностью и умением встретить
летящий мяч в нужный момент в нужном месте. И вот начиналась игра.
Двигающаяся по кругу часовая стрелка все туже закручивала пружину в ее
сердце, размеры Земли сжимались до ста метров, все население уменьшалось до
этих двадцати двух девушек, бегающих по полю, а Ивон, не понимая, откуда что
берется, вдруг обретала невероятную ловкость, неистовость и напористость. В
эти моменты она переставала быть странной хмурой девушкой, потерянной в
своем беспорядочном доме, а становилась той, кем была на самом деле.
Когда Ивон играла, отец будто вспыхивал изнутри. Нервно ходил
туда-сюда, порой боясь бросить взгляд на поле. А матери все это было
совершенно безразлично. Она даже не радовалась, когда дочка возвращалась с
поля с победой. С влажными локонами, облепившими щеки, в форме, забрызганной
грязью, со сползшими наколенниками и гетрами. Почему? Наверное, потому, что
Ивон занималась, по мнению многих, мужским делом. Ее страстная, взрывная
ярость, с какой она боролась за мяч, обнажала нечто такое, что казалось
людям странным и несимпатичным.
- У меня был талант, - промолвила Ивон. - И я его развила. Правда, это
мне дорого обошлось. - Она пожала плечами, давая понять, что обсуждать
больше нечего. "Мерседес" уже подъезжал к ее дому.
- Ну и как вы тогда выступили? - спросил Робби. - Были близки к