"Александр Тюрин. Последнее чудо-оружие Страны Советов" - читать интересную книгу автора

за мной.
Я, приопустив боковое стекло, сказал ей:
- Вы, Розенштейн, как видно, о чем-то интересном спросите желаете.
Это по вашему местоположению заметно. Маячить нам нечего. Так что садитесь
в машину... несколько минут у вас имеется.
Она уселась без долгих разговоров.
- Несколько минут - это чтоб выкурить одну сигарету. Можно? -
спросила она. Вот зараза, и голос в ее пользу говорит. Сочный такой, а не
писк, как у моей женушки.
- Само собой. Не надо "аск", гражданка.
Я достаю "Стюардессу", она - "Кэмел". Не угощать, не угощаться мне не
резон. Так что каждый дымит своим. А радио шепелявит: "...высокие удои -
это не только промышленная технология, но и бережное отношение
животноводов к своим хвостатым подопечным..."
- Ну? - прекратил я паузу, которая в общем-то была выгодна мне.
- Я не спросить, а попросить хотела. Мне суд грозит, а затем срок...
или психушка. Вы не облегчили бы мою участь?
Примерно таким невзволнованным голосом спрашивают: "интересный
мужчина, не угостите ли шампанским?" Но все равно бабское чутье у нее будь
здоров. Там, в Большом Доме, дамочка старалась не глядеть на меня, да я
тоже не пялился на нее, однако она почуяла-таки любопытство с моей
стороны. И сейчас в вечернем полумраке, луч уличного фонаря выхватывал ее
ножку от сверхмодного короткого сапожка и далеко за коленку. Даже шубка
распахнулась самым надлежащим образом.
Сейчас надо отделаться парой фраз о квалифицированности товарища
Коссовского, о гуманном советском суде, подождать пока догорит ее быстрая
американская сигарета и выпроводить вон. Но я некстати вспомнил Затуллина
с его "образом врага" и, напротив, Сайко с его "бережным" отношением к
филологам и даже спекулянтам-валютчикам, поэтому буркнул невпопад.
- Да-да я помню рекомендации классика. "И милость к падшим призывал".
Вы, наверное, филолог?
- Я врач-инфекционист, в Боткинской больнице работаю, гепатит лечу,
дизентерию, сальмонеллез.
- Ну, так и лечили бы себе запор с поносом, пробки в задницу
вставляли бы, никто бы вас не тронул, не тридцать седьмой же, и не
пятьдесят первый. А то ведь вляпались в такое дерьмо, что вам на своей
работе и не снилось.
- У меня муж усвистал в Америку два года назад. Он - тоже
инфекционист. Сейчас в Бостоне работает.
- Два года назад проще было. Ну, а вы то чего, гражданка Розенштейн,
заменжевались и отъединили свою судьбу от моторного супруга?
- У меня дед был старым большевиком-ленинцем, даже улицу в его честь
прозвали. Папашу в том же преданном духе вырастил. Предки мои,
преподаватели научного коммунизма, никуда бы не двинулись. Не могла же я
их бросить и мчаться куда-то с Иосифом.
- Ясно, свободолюбивый муж Ося - ненадежный, батька с мамкой, хоть и
доценты марксизма-ленинизма, все-таки опора. Ну, и когда вы встали на
скользкую тропку антисоветизма?
- Отца год назад инфаркт скосил, на запад не захотел, так уехал вниз.
Я бы сейчас с мамой и дочкой, конечно, бы отчалила, но не пускают. Иосиф