"Иван Сергеевич Тургенев. Часы" - читать интересную книгу автора

пройдена; вот уже и дверь ощупана, раскрыта разом, с размаху...
Визгнула-таки петля проклятая... ну ее! Вот уже я по лестнице поднимаюсь...
Раз! два! раз, два! Хрустнула под ногой ступенька; я взглядываю на нее
злобно - словно я видеть ее могу. Вот уже другую дверья потянул за ручку...
Эта хоть бы чукнула! Так легохонько и распахнулась: милости просим, мол...
Вот уже я в коридоре!
В коридоре наверху, под потолком небольшое окошечко. Слабый ночной свет
чуть сеется сквозь темные стекла.
И видится мне, при том брезжущем свете, на полу, на войлоке, лежит,
закинув обе руки за растрепанную голову, наша девоч-ка-побегушка; крепко
спит она, дышит проворно, а за самой ее головою роковая дверь. Я шагаю через
войлок, через девочку... Кто мне отворил ту дверь... не знаю; но вот уже я в
теткиной комнате; вот и лампадка в одном углу и кровать в другом, и тетка в
чепце и кофте на кровати лицом ко мне. Спит, не шевелится; даже дыхания не
слыхать. Пламя лампадки тихонько колеблется, возмущенное притоком свежего
воздуха; и по всей комнате, и по неподвижному, как воск желтому лицу
тетки-заколебались тени...
А вот и часы! За кроватью, на стене висят они на вышитой подушечке.
Экое счастье! подумаешь... Нечего мешкать! Но чьи это шаги мягкие и быстрые
за моей спиною? Ах нет! это сердце стучит!.. Я заношу ногу вперед... Боже!
что-то круглое, довольно большое толкает меня ниже колена... раз! и еще раз!
Я готов вскрикнуть, я готов упасть от ужаса. Полосатый кот, наш домашний кот
стоит передо мною, сгорбив спину, задрав хвост. Вот он вскакивает на кровать
- тяжело и мягко - оборачивается и сидит не мурлыча, словно судья какой;
сидит и глядит на меня своими золотыми зрачками. "Кись! кись!" - шепчу я
чуть слышно. Я перегибаюсь через тетку, я уже схватил часы... Она вдруг
приподнимается, широко раскрывает веки... Создатель! что будет?.. Но веки ее
вздрагивают и закрываются, и с слабым лепетом падает голова на подушку.
Минута - и я уже опять в своей комнате, на своей постели, и часы у меня
в руках...
Легче пуха примчался я назад! Я молодец, я вор, я герой, я задыхаюсь от
радости, мне жарко, мне весело - я хочу тотчас разбудить Давыда, все
рассказать ему - и, невероятное дело! засыпаю как убитый! Я открываю наконец
глаза... В комнате светло; солнце уже встало. К счастью, еще никто не
проснулся. Я вскакиваю как ошпаренный, бужу Давыда, сообщаю ему все. Он
выслушивает, ухмыляется. "Знаешь ли что? - говорит он мне наконец.- Зароем
мы эти дурацкие часы в землю, чтобы и духу их больше не было!" Я нахожу его
мысль бесподобной. В несколько мгновений мы оба одеты, бежим в фруктовый
сад, расположенный позади нашего дома,- и под старой яблонью, в глубокой
яме, торопливо вырытой в рыхлой весенней земле большим Давыдовым ножом,
скрывается навсегда ненавистный подарок крестного отца, так-таки не
доставшийся в руки противному Транквиллита-тину! Мы утаптываем яму,
набрасываем на нее щебню и, гордые, счастливые, никем не замеченные,
возвращаемся домой, ложимся в наши постели и спим еще часок-другой-и каким
легким и блаженным сном!
Х
Можете себе представить, какой гвалт поднялся на следующее утро, как
только тетка проснулась и хватилась часов. До сих пор звенит у меня в ушах
ее пронзительный крик. "Караул! Ограбили! ограбили!"-пищала она и
взбудоражила весь дом. Она бесновалась, а мы с Давыдом только улыбались про