"Иван Сергеевич Тургенев. Дневник лишнего человека" - читать интересную книгу автора

23 марта
Опять зима. Снег валит хлопьями.
Лишний, лишний... Отличное это придумал я слово. Чем глубже я вникаю в
самого себя, чем внимательнее рассматриваю всю свою прошедшую жизнь, тем
более убеждаюсь в строгой истине этого выраженья. Лишний-именно. К другим
людям это слово не применяется... Люди бывают злые, добрые, умные, глупые,
приятные и неприятные; но лишние... нет. То есть поймите меня: и без этих
людей могла бы вселенная обойтись... конечно; но бесполезность-не главное их
качество, не отличительный их признак, и вам, когда вы говорите о них, слово
"лишний" не первое приходит на язык. А я... про меня ничего другого и
сказать нельзя: лишний-да и только. Сверхштатный человек - вот и все. На мое
появление природа, очевидно, не рассчитывала и вследствие этого обошлась со
мной, как с нежданным и незваным гостем. Недаром про меня сказал один
шутник, большой охотник до преферанса, что моя матушка мною обремизилась. Я
говорю теперь о самом себе спокойно, без всякой желчи... Дело прошлое! Во
все продолжение жизни я постоянно находил свое место занятым, может быть
оттого, что искал это место не там, где бы следовало. Я был мнителен,
застенчив, раздражителен, как все больные; притом, вероятно по причине
излишнего самолюбия или вообще вследствие неудачного устройства моей особы,
между моими чувствами и мыслями - и выражением этих чувств и мыслей -
находилось какое-то бессмысленное, непонятное и непреоборимое препятствие; и
когда я решался насильно победить это препятствие, сломить эту преграду-мои
движения, выражение моего лица, все мое существо принимало вид мучительного
напряжения: я не только казался - я действительно становился неестественным
и натянутым. Я сам это чувствовал и спешил опять уйти в себя. Тогда-то
поднималась внутри меня страшная тревога. Я разбирал самого себя до
последней ниточки, сравнивал себя с другими, припоминал малейшие взгляды,
улыбки, слова людей, перед которыми хотел было развернуться, толковал все в
дурную сторону, язвительно смеялся над своим притязанием "быть, как все",- и
вдруг, среди смеха, печально опускался весь, впадал в нелепое уныние, а там
опять принимался за прежнее,-словом, вертелся, как белка" в колесе. Целые
дни проходили в этой мучительной, бесплодной работе. Ну, теперь, скажите на
милость, скажите сами, кому и на что такой человек нужен? Отчего это со мной
происходило, какая причина этой кропотливой возни с самим собою- кто знает?
кто скажет?
Помнится, однажды ехал я из Москвы в дилижансе. Дорога была хороша, а
ямщик к четверке рядом припрег еще пристяжную. Эта несчастная, пятая, вовсе
бесполезная лошадь, кое-как привязанная к передку толстой короткой веревкой,
которая немилосердно режет ей ляжку, трет хвост, заставляет ее бежать самым
неестественным образом и придает всему ее телу вид запятой, всегда
возбуждает мое глубокое сожаление. Я заметил ямщику, что, кажется, можно
было на сей раз обойтись без пятой лошади... Он помолчал, тряхнул затылком,
стегнул ее взатяжку раз десяток кнутом через худую спину под раздутый
живот-и не без усмешки промолвил: "Ведь вишь, в самом деле, приплелась! На
кой черт?"
И я вот так же приплелся... Да, благо, станция недалеко. Лишний... Я
обещался доказать справедливость моего мнения и исполню свое обещание. Не
считаю нужным упоминать о тысяче мелочей, ежедневных происшествий и случаев,
которые, впрочем, в глазах всякого мыслящего человека могли бы послужить
неопровержимыми доказательствами в мою пользу, то есть в пользу моего