"Иван Сергеевич Тургенев. Дневник лишнего человека" - читать интересную книгу автора

безмолвствовал, а однажды, в светлое воскресение, когда дошла до нее очередь
приложиться к моей барской ручке, чуть не бросился целовать ее стоптанные
козловые башмаки. Боже мой! Неужели ж этому всему двадцать лет? Кажется,
давно ли еду я на моей рыженькой косматой лошадке вдоль старого плетня
нашего сада и, приподнявшись на стременах, срываю двухцветные листья
тополей? Пока человек живет, он не чувствует своей собственной жизни:
она, как звук, становится ему внятною спустя несколько времени.
О мой сад, о заросшие дорожки возле мелкого пруда! о песчаное местечко
под дряхлой плотиной, где я ловил пескарей и гольцов! и вы, высокие березы,
с длинными висячими ветками, из-за которых с проселочной дороги, бывало,
неслась унылая песенка мужика, неровно прерываемая толчками телеги,- я
посылаю вам мое последнее прости!.. Расставаясь с жизнью, я к вам одним
простираю мои руки. Я бы хотел еще раз надышаться горькой свежестью полыни,
сладким запахом сжатой гречихи на полях моей родины; я бы хотел еще раз
услышать издали скромное тяканье надтреснутого колокола в приходской нашей
церкви; еще раз полежать в прохладной тени под дубовым кустом на скате
знакомого оврага; еще раз проводить глазами подвижный след ветра, темной
струей бегущего по золотистой траве нашего луга...
Эх, к чему все это? Но я сегодня не могу продолжать. До завтра,
22 марта
Сегодня опять холодно и пасмурно. Такая погода гораздо приличнее. Она
под лад моей работе. Вчерашний день совершенно некстати возбудил во мне
множество ненужных чувств и воспоминаний. Это более не повторится.
Чувствительные излияния-словно солодковый корень: сперва пососешь- как будто
недурно, а потом очень скверно станет во рту. Стану просто и спокойно
рассказывать мою жизнь.
Итак, мы переехали в Москву...
Но мне приходит в голову: точно ли стоит рассказывать мою жизнь?
Нет, решительно не стоит... Жизнь моя ничем не отличалась от жизни
множества других людей. Родительский дом, университет, служение в низменных
чинах, отставка, маленький кружок знакомых, чистенькая бедность, скромные
удовольствия, смиренные занятия, умеренные желания - скажите на милость,
кому не известно все это? И потому я не стану рассказывать свою жизнь, тем
более что пишу для собственного удовольствия; а коли мое прошедшее даже мне
самому не представляет ничего ни слишком веселого, ни даже слишком
печального, стало быть в нем точно нет ничего достойного внимания. Лучше
постараюсь изложить самому себе свой характер.
Что я за человек?.. Мне могут заметить, что и этого никто не
спрашивает,- согласен. Но ведь я умираю, ей-богу умираю, а перед смертью,
право, кажется, простительно желание узнать, что, дескать, я был за птица?
Обдумав хорошенько этот важный вопрос и не имея, впрочем, никакой нужды
слишком горько выражаться на свой собственный счет, как это делают люди,
сильно уверенные в своих достоинствах, я должен сознаться в одном: я был
совершенно лишним человеком на сем свете или, пожалуй, совершенно лишней
птицей. И это я намерен доказать завтра, потому что я сегодня кашляю, как
старая овца, и моя нянюшка, Терентьевна, не дает мне покоя: "Лягте, дескать,
батюшка вы мои, да напейтесь чайку..." Я знаю, зачем она ко мне пристает: ей
самой хочется чаю. Что ж! пожалуй! Отчего не позволить бедной старухе
извлечь напоследок всю возможную пользу из своего барина?.. Пока еще время
не ушло.