"Иван Сергеевич Тургенев. Ася" - читать интересную книгу автора

принятой роли я в ней не заметил; на этот раз не было возможности упрекнуть
ее в неестественности.
- А-га! - говорил Гагин, - пост и покаяние на себя наложила.
К вечеру она несколько раз непритворно зевнула и рано ушла к себе. Я сам
скоро простился с Гагиным, и, возвратившись домой, не мечтал уже ни о чем:
этот день прошел в трезвых ощущениях. Помнится, однако, ложась спать, я
невольно промолвил вслух:
- Что за хамелеон эта девушка! - и, подумав немного, прибавил: - А
все-таки она ему не сестра.


VI

Прошли целые две недели. Я каждый день посещал Гагиных. Ася словно
избегала меня, но уже не позволяла себе ни одной из тех шалостей, которые
так удивили меня в первые два дня нашего знакомства. Она казалась втайне
огорченной или смущенной; она и смеялась меньше. Я с любопытством наблюдал
за ней.
Она довольно хорошо говорила по-французски и по-немецки; но по всему было
заметно, что она с детства не была в женских руках и получила воспитание
странное, необычное, не имевшее ничего общего с воспитанием самого Гагина.
От него, несмотря на его шляпу a la Van Dyck и блузу, так и веяло мягким,
полуизнеженным, великорусским дворянином, а она не походила на барышню; во
всех ее движениях было что-то неспокойное: этот дичок недавно был привит,
это вино еще бродило. По природе стыдливая и робкая, она досадовала на свою
застенчивость и с досады насильственно старалась быть развязной и смелой,
что ей не всегда удавалось. Я несколько раз заговаривал с ней об ее жизни в
России, о ее прошедшем: она неохотно отвечала на мои расспросы; я узнал,
однако, что до отъезда за границу она долго жила в деревне. Я застал ее раз
за книгой, одну. Опершись головой на обе руки и запустив пальцы глубоко в
волосы, она пожирала глазами строки.
- Браво! - сказал я, подойдя к ней, - как вы прилежны!
Она подняла голову, важно и строго посмотрела на меня.
- Вы думаете, что я только смеяться умею, - промолвила она и хотела
удалиться...
Я взглянул на заглавие книги: это был какой-то французский роман.
- Однако я ваш выбор похвалить не могу, - заметил я.
- Что же читать! - воскликнула она, и, бросив книгу на стол, прибавила: -
Так лучше пойду дурачиться, - и побежала в сад.
В тот же день, вечером, я читал Гагину "Германа и Доротею". Ася сперва все
только шныряла мимо нас, потом вдруг остановилась, приникла ухом, тихонько
подсела ко мне и прослушала чтение до конца. На следующий день я опять не
узнал ее, пока не догадался, что ей вдруг вошло в голову: быть домовитой и
степенной, как Доротея. Словом, она являлась мне полузагадочным существом.
Самолюбивая до крайности, она привлекала меня, даже когда я сердился на
нее. В одном только я более и более убеждался, а именно в том, что она не
сестра Гагина. Он общался с нею не по-братски: слишком ласково, слишком
снисходительно и в то же время несколько принужденно.
Странный случай, по-видимому, подтвердил мои подозрения.
Однажды вечером, подходя к винограднику, где жили Гагины, я нашел калитку