"Юрий Тупицын. Тайна инженера Грейвса (Авт.сб. "Инопланетянин")" - читать интересную книгу автора

язык. Нет, я не говорю о том, что вы должны овладеть живой речью, но
читать со словарем русскую шахматную литературу вы обязаны. Не подумайте,
что я красный, упаси Бог! Но я реалист и не могу не уважать русских.
Космос, атомная энергия, эти птицы мелководья - суда на подводных крыльях,
вы обратили на них внимание? Но настоящие монополисты русские в одном - в
шахматах. Анатолий Карпов - о-о!
- А Корчной?
Лицо Серлина приняло холодное выражение.
- Люди, меняющие отечество с легкостью перчаток, не популярны. Даже
если они очень талантливы.
- А Фишер? Говорят, своим мастерством он похож на Капабланку, -
вскользь заметил журналист и раскаялся.
Серлина буквально передернуло, он чуть коньяк не пролил.
- Это говорят глупцы, - резко бросил он, глаза у него побелели. - Хосе
Рауль был благородным человеком и артистом. Он творил свои шедевры за
доской. И приходил он на игру не из кельи тренера и консультанта, а из
будуара любовницы. А Фишер - бульдозер с программным управлением. А потом
Фишер - шахматный труп. Зачем заниматься эксгумацией?
Серлин постепенно оттаивал.
Он поднял рюмку, глядя прямо в глаза Хойлу, и опрокинул ее в рот.
Журналист хотел последовать его примеру, но в последний момент
спохватился.
- А как же наша партия в шахматы? Я не сажусь за игру даже после одной
рюмки, а это уже вторая.
Серлин взглянул на него с удивлением, которое постепенно сменялось
одобрением.
- Шахматы этого заслуживают. - Он улыбнулся и поощрил: - Пейте. Партию
мы перенесем на завтра.
- Что же мы будем делать сегодня?
- Отдыхать и говорить обо всем на свете!
Рене кивнул в знак согласия, опорожнил рюмку и проговорил:
- Не хочу хитрить с вами, Бенгт. Меня вполне устраивает ваше намерение.
Дело в том, что я пришел к вам не столько для игры в шахматы, сколько для
того, чтобы поговорить о Вильяме Грейвсе.
Секунду Серлин удивленно смотрел на него, потом нахмурился и сухо
проговорил:
- Мне следовало догадаться об этом раньше.
- Поверьте, я взялся за дело Грейвса не только корысти ради. Все
гораздо сложнее.
Рене сначала торопливо и несколько сбивчиво, а потом уже более толково
рассказал кое-что из того, что ему было известно о деле Грейвса со слов
Смита и Аттенборо.
- Нечто в этом роде довелось однажды услышать и мне, - задумчиво
проговорил гроссмейстер. - Но я не отнесся к этому серьезно. Ядерный
терроризм! Это нечто новое. - Он поднял на Хойла внимательные светлые
глаза. - А вы действительно журналист?
Рене развел руками, достал из кармана документы и протянул их через
столик собеседнику.
- Прошу.
Тот взял их с неохотой, но просмотрел очень внимательно, а возвращая