"Борис Евгеньевич Тумасов. Да будет воля твоя (Исторический роман) " - читать интересную книгу автора

сколько раз неприятель превзошел их в силе! Куда Акинфиев глазом ни
поведет, враги ровно муравьи копошатся.
Разглядывает недругов и архимандрит Иоасаф. Мудр старый монах, и думы
у него мудрые. Архимандрита не только оборона заботит, но и то, как
прокормить такое множество люда, что в осаде оказался. Воеводы разделили
мужиков по отрядам, место на стенах каждому указали, проверили сохранность
порохового зелья и ядер. А на звоннице Духовской церкви зоркие
наблюдатели, чуть заметят тревогу, бьют в набат.
Богата Троице-Сергиева лавра вкладами и подношениями царскими и
боярскими, трудом крестьян-хлебопашцев и ремесленников. Полны ее житницы и
закрома зерном и мясом-солониной, копченостями и ягодой сушеной, медом и
пивом. Не на один год запасы монастырские. Однако не ведали монахи, что до
трех тысяч народа соберется под защиту лавры.
Отныне архимандрит сам станет вести строгий учет всего
продовольствия. Кто ведает, сколько в осаде сидеть? Проклятые шляхтичи и
казаки перекрыли своими заставами все дороги и тропы в лавру, задумали
народ голодом уморить. Винные и пивные погреба Иоасаф самолично открывал,
никому ключ не доверял, вино выдавал только раненым.
Иоасаф спустился со стены, мелко зашагал в свою палату. В кой раз
посокрушался, что нет рядом келаря Авраамия Палицына. Так уж случилось,
накануне осады отъехал он в Москву, к патриарху. Послал архимандрит через
Палицына письмо государю, бил челом, просил стрельцов для охраны лавры, но
Василий пока отмалчивается.
Шел архимандрит по двору, кивал одобрительно: люди не бродили без
дела. Даже детишки собирали вражеские стрелы, относили их лучникам, а кто
постарше носили пушкарям ядра, которые в последние дни неприятель щедро
обрушивал на лавру.
Архимандрит подумал о том, что нельзя без кузни, надобно поспрошать,
может, сыщется кузнец из мужиков: свой-то, монах Григорий, два месяца как
умер. С того дня закрыта кузница, что в угловой башне.
Указали Иоасафу на Артамошку и Федора. Архимандриту мужики эти
приглянулись, хоть и из ватажных. Но Иоасаф сказал сам себе: в нынешние
времена вся Русь ими наводнена. А за то, что к самозванцу не подались, Бог
простит им прошлые вины...
Уединившись в архимандритских покоях, Иоасаф достал чернила и перо,
склонился над чистым листом. Он, Иоасаф, должен оставить после себя
свидетельство того, как отражала лавра малым числом защитников несметные
полчища врагов и какие лишения терпела святая обитель. Пожевав бесцветными
губами, архимандрит вывел: "Если Бог за нас, то кто против нас?.."


Отбросив Хмелевского от Коломны и побив владимирского воеводу Ивана
Годунова, Пожарский вел ратников в Москву. Осень была теплая, ясная,
дождило редко. Князь Дмитрий Михайлович ехал верхом впереди стрелецкого
полка. Карету он не любил, предпочитая ей доброго коня. Карета
расслабляла, настраивала на благодушие.
Одетый в боевые доспехи, на коне Пожарский чувствовал себя воином.
Даже сон в седле, короткий, чуткий, не утомлял. И саблю обнажить успеешь,
коли какая опасность.
После ночного привала отдохнувшие стрельцы шагали бодро. Радовало