"Вадим Туманов. Все потерять - и вновь начать с мечты " - читать интересную книгу автора

вопросы заключенных, которые спросили его: "Что вы делаете - стравливаете
воров с суками, с беспределыциками? То же и сейчас устраиваете в бараках,
зная, что может получиться резня", - с грузинским акцентом ответил: "Знаете
поговорку: "Жили-были два бик, белий бик и черный бик, все разное - цвет
разный, характер разный. Вот, понимаешь, живут год, живут пять - или
характер меняется, или цвет меняется". Находясь иногда в обществе, которое
было мне отвратительно, я не раз вспоминал французскую поговорку, от которой
меня коробило: "В стране горбатых жить - горбатым быть. Родись или кажись".
В руках налетевших на меня были палки, я почувствовал удары по голове и
по плечам. Но не успел хоть как-то прикрыться, как навалившиеся на меня
расступились. Я увидел Фунта.
- В чем дело? - спросил он.
Ему рассказали. Он приказал меня больше не бить, а мне - зайти к нему.
Фунт
располагался в конце барака в отдельной комнате. Сидя на кровати,
жестом указал мне на табурет, я присел. Его телохранители остались в
коридоре.
- Значит, моряк? И боксом занимался?
Откуда он знает обо мне? Слух ли прошел, или секретный отдел лагеря,
знакомясь с
делами заключенных, информирует Фунта о новичках, к которым стоит
присмотреться?
Я кивнул. Мне не запомнилось, какими в точности словами он выразил
предложение, смысл которого не вызывал сомнений. Фунт предложил войти в его
кЬманду и прожить назначенные судом годы хозяином своего положения, у
которого не будет другого начальства, кроме как Иван Фунт. Хочешь, говорил
он, будешь нарядчиком, хочешь - заведуй столовой. Чугунный шар остановился,
и я ощутил, как в меня проник ожидающий взрывоопасный взгляд. Что-то
неистребимо сидело во мне, мешая пойти в услужение к кому бы то ни было. Тем
более - к лагерному начальству. В моих глазах это была та же власть, которая
меня посадила.
Спасибо, но я не могу этого сделать, - сказал я.
Ты что?! - удивился Фунт.
Мне непонятно, как это люди идут служить тем, кто их осудил. Он на меня
смотрел как на ненормального.
После этого разговора я ушел этапом в бухту Диамид. Там в горах
располагался лагерь строгого режима, где заключенные с утра до ночи
разбивали кайлами камни и по узким тропам таскали тяжелые носилки к морю.
Я думал, что больше не увижу коменданта "три-десять". Но судьба
распорядилась иначе. С Иваном Фунтом мы встретимся в Ванино перед тем, как в
колонне заключенных я буду подниматься по трапу на палубу "Феликса
Дзержинского", увозившего наш этап на Колыму.
Но перед отправкой в Ванино кое-что еще произошло.
Надо бежать! Как-нибудь, куда-нибудь, но бежать, бежать, бежать -
только эта мысль, одна она занимала и переполняла мое существо.

Бухта Диамид окаймлена горами. С палубы судов, проходящих мимо или
бросающих якорь на рейде, открывается панорама изрезанного берега.
Токаревский маяк на горе виден с территории зоны. Каким желанным он мне
казался с мостика, когда мы проходили мимо, поглядывая на вечерние