"С.Э.Цветков. Великое неизвестное (Исторические миниатюры) " - читать интересную книгу автора

прекрасных явлений. Не воображай же, что в них может быть нечто постороннее
тому Существу, которое ты почитаешь. Размышляй об истинном истоке всех
вещей!" В необходимости череды рождений и исчезновений Марк Аврелий видит
милосердие Бога, определившего каждой вещи свои сроки, как бы ни казались
они малы в сравнении с бесконечностью Его существования; он покоряется Его
законам, растворяя в вечном потоке каплю своего бытия. "Все мне пригодно,
мир, что угодно тебе; ничто мне не рано и не поздно, что вовремя тебе; все
мне плод, что приносят твои, природа, сроки. Сказал поэт: "Милый Кекропов
град" [Стих принадлежит Аристофану. Кекропов град - Афины, называемые так по
имени их основателя и первого царя Кек-ропа], ты ли не скажешь: "О, милый
Зевеса град?" [То есть мир, вселенная. Сравнение мира с городом часто
встречается у писателей-стоиков] Благословляя и славословя мир, он ожидает
смерть "в кротости разумения", ибо она приходит не поздно и не рано, а также
в свой срок, чтобы, собрав свою жатву, освободить поле для нового посева:
"Есть много зерен ладана, предназначенных для одного алтаря; одно падает в
огонь раньше, другое позже, но разницы нет... Следует покидать жизнь со
смирением, как падает созрелая оливка, благословляя землю, свою кормилицу, и
принося благодарность дереву, которое ее взрастило".
Марк Аврелий разделяет стоическую доктрину, согласно которой душа
умирает вместе с телом, разлагаясь на первоэлементы. Лишь однажды то, что
кажется ему истиной, исторгает у него вздох благородного сожаления: "Как
случилось, что Бог, который так хорошо и с такой добротой к людям
распределил все вещи, забыл только об одном: почему истинно добродетельные
люди, которые в течение всей жизни были в известных сношениях с Божеством,
которые были любимы им за свое благочестие, не воскресают после смерти, а
погасают навсегда!" Но он тут же одергивает себя: "Ты видишь хорошо, что
делать подобные изыскания - это значит спорить с. Богом о его правах... Либо
ты живешь здесь - и уже привык, либо уходишь отсюда и этого захотел, либо
умираешь и уже отслужил. Кроме этого - ничего. Будь же весел".
Он убежден, что совесть - тот живой гений, который дает душе ощущение
сопричастности с божественным; она - лепесток священного огня, который
человек, пока он жив, должен всеми силами хранить неугасимым. Властелин мира
заклинает себя: "Гляди, не оцезарей, не пропитайся порфирой - бывает такое.
Береги себя простым, достойным, неиспорченным, строгим, прямым, другом
справедливости, благочестивым, доброжелательным, приветливым, крепким на
всякое подобающее дело. Вступай в борьбу, чтобы оставаться таким, каким
захотело тебя сделать принятое тобой учение. Чти богов, людей храни. Жизнь
коротка; один плод земного существования - праведный душевный склад и дела
на общую пользу... Пусть Божество в тебе будет руководителем существа
мужественного, зрелого, преданного интересам государства, римлянина;
облеченного властью, чувствующего себя на посту, подобного человеку,
который, не нуждаясь ни в клятве, ни в поручителях, с легким сердцем ждет
зова оставить жизнь... Нежно люби человеческий род и повинуйся Богу... Нужно
жить с ним!"
Удивительно это бескорыстное стремление служить Божеству - в себе и
себе - в человечестве. Тем неожиданнее звучит резкий окрик: "Покройся
бесчестием, о моя душа! Да, покройся бесчестием! Потому что до сих пор ты
еще полагаешь свое счастие в душах других людей". Нам никогда не узнать,
каким разочарованием вызваны эти слова. Мы можем видеть кровоточащие раны и
затянувшиеся рубцы этой души, но не оружие, которым их нанесли. Какое