"Стефан Цвейг. Мендель-букинист" - читать интересную книгу автора

Альзерштрассе", и затем номер телефона - телефона, разумеется,
кафе Глюк. Он рылся в книжных складах, еженедельно при помощи
старика посыльного с бородой, как у австрийского императора,
перетаскивал добычу в свою главную квартиру и опять уносил
оттуда, ибо надлежащего разрешения на книжную торговлю у него
не было. Приходилось довольствоваться мелким, грошовым промыс-
лом. Студенты сбывали ему свои учебники, через его руки они
совершали путь от старшего курса к младшему; кроме того, он
отыскивал книги по заказам и продавал их с незначительной
надбавкой: советы свои он ценил дешево. Деньги не играли роли
в его мире; всегда его видели в одном и том же потертом
сюртуке; утром, днем и вечером он выпивал стакан молока с
двумя булочками, скудный обед ему приносили из ближайшего рес-
торана. Он не курил, не играл, можно сказать, даже не жил -
жили лишь глаза за толстыми стеклами очков, без устали
питавшие этот своеобразный мозг словами, заглавиями, именами.
И мягкая, податливая ткань этого мозга жадно впитывала поток
сведений, как впитывает луг тысячи и тысячи капель дождя. Люди
его не интересовали, и из всех человеческих страстей он, быть
может, знал только одну - правда, самую человеческую -
тщеславие. Если к нему приходил за справкой человек, уставший
от бесплодных поисков в сотне разных мест, и Мендель мог сразу
же ответить на вопрос, это одно давало ему удовлетворение и
радость, да еще, быть может, сознание, что в Вене и за ее
пределами живут несколько десятков человек, которые уважают
его знания и нуждаются в них, В каждом из многолюдных
хаотических нагромождений, которые мы именуем столицами,
кое-где вкраплены мельчайшие грани, которые отражают один и
тот же мир на крошечной плоскости; они скрыты для большинства
и дороги только знатоку, только собрату по страсти. И все без
исключения любители книг знали Якоба Менделя. Так же как за
советом относительно какого-нибудь музыкального произведения
отправлялись к Еузебиусу Мандишевскому, в Общество друзей
музыки, где он сидел в серой ермолке, с приветливой улыбкой на
устах, среди папок и нот и с первого же взгляда легко разрешал
труднейшие загадки, так же как и по сей день каждый, кто хочет
получить сведения о театральной жизни старой Вены, о ее
культуре, неизбежно обратится к всеведущему старику Глосси,
так а немногие правоверные венские библиофилы, когда им
попадался особенно твердый орешек, не задумываясь, совершали
паломничество в кафе Глюк, к Якобу Менделю. Наблюдать за
Менделем во время такой консультации доставляло мне, молодому,
любопытному человеку, величайшее наслаждение. Обычно, когда
ему приносили заурядную книгу, он презрительно захлопывал ее
"и цедил сквозь зубы: "Две кроны"; но, увидев редкий экземпляр
или уникум, он почтительно отодвигался, подкладывал лист
бумаги, и видно было, что он стыдится своих грязных,
измазанных чернилами пальцев с черными ногтями. Потом с
нежностью, благоговейно перелистывал страницы одну за другой.
Никто не мог помешать ему в эти минуты, как нельзя помешать