"Стефан Цвейг. Летняя новелла" - читать интересную книгу автора

вопрос, что почти испугался и снова, как много лет назад, понял, что нет
соблазна сильнее, губительней и заманчивей, чем зажечь первый огонь в глазах
девушки. Потом я видел, как она сидела между матерью и теткой, видел ее
сонные пальцы, видел, как она по временам судорожно прижимала руку к груди-
-без сомнения, она спрятала там письмо. Игра увлекла меня. Вечером я написал
ей второе письмо, и так все последующие дни; мне доставляло своеобразное
удовольствие описывать в своих посланиях чувства влюбленного юноши,
изображать нарастание выдуманной страсти; это превратилось для меня в
увлекательный спорт,- то же самое, вероятно, испытывают охотники, когда
расставляют силки или заманивают дичь под выстрел. Успех мой превзошел
всякие ожидания и даже напугал меня; я уже хотел прекратить игру, но
искушение было слишком велико. Походка ее стала легкой, порывистой,
танцующей, лицо озарилось трепетной, неповторимой красотой, самый сон ее,
должно быть, стал лишь беспокойным ожиданием письма, потому что по утрам
черные тени окружали ее тревожно горящие глаза. Она даже начала заботиться о
своей наружности, вкалывала в волосы цветы; беспредельная нежность ко всему
на свете исходила от ее рук, в глазах стоял вечный вопрос; по тысяче
мелочей, разбросанных в моих письмах, она догадывалась, что их автор где-то
поблизости - незримый Ариэль, который наполняет воздух музыкой, парит рядом
с ней, знает ее самые сокровенные мечты и все же не хочет явиться ей. Она
так оживилась в последние дни, что это превращение не ускользнуло даже от ее
туповатых спутниц, и они не раз, с любопытством посматривая на ее подвижную
фигурку и расцветающие щеки, украдкой переглядывались и обменивались
добродушными усмешками. Голос ее обрел звучность, стал громче, выше, смелей,
в горле у нее что-то трепетало, словно песня хотела вырваться ликующей
трелью, словно... Я вижу, вы опять улыбаетесь.
- Нет, нет, продолжайте, пожалуйста. Я только подумал, что вы
прекрасно рассказываете. Прошу прощения, но у вас просто талант, и вы смогли
бы выразить это не хуже, чем любой из наших писателей.
- Вы, очевидно, хотите осторожно и деликатно намекнуть мне, что я
рассказываю, как ваши немецкие новеллисты, напыщенно, сентиментально,
растянуто, скучно. Вы правы, постараюсь быть более кратким. Марионетка
плясала, а я уверенной рукой дергал за нитки. Чтобы отвести от себя малейшее
подозрение- ибо иногда я чувствовал, что ее взгляд испытующе останавливался
на мне,- я дал ей понять, что автор письма живет не здесь, а в одном из
соседних курортов и ежедневно приезжает сюда на лодке или пароходом. И после
этого, как только раздавался колокол прибывающего парохода, она под любым
предлогом ускользала из-под материнской опеки, забивалась в какой-нибудь
уголок на пристани и, затаив дыхание, следила за приезжающими.
И вдруг однажды- стоял серый, пасмурный день, и я от нечего делать
наблюдал за ней- произошло нечто неожиданное. Среди других пассажиров с
парохода сошел красивый молодой человек, одетый с той броской элегантностью,
которая отличает молодых итальянцев; он огляделся вокруг, и взгляд его
встретился с отчаянным, зовущим взглядом девушки. И тут же ее робкую улыбку
затопила яркая краска стыда. Молодой человек приостановился, посмотрел на
нее внимательнее- что, впрочем, вполне понятно, когда тебя встречают таким
страстным взглядом, полным тысячи невысказанных признаний,- и, улыбнувшись,
направился к ней. Уже не сомневаясь в том, что он и есть тот, кого она так
долго ждала, она обратилась в бегство, потом пошла медленней, потом снова
побежала, то и дело оглядываясь: извечный поединок между желанием и боязнью,