"Евсей Цейтлин. Долгие беседы в ожидании счастливой смерти " - читать интересную книгу автора

Отныне, встречая человека в черном, перехожу на другую сторону улицы. А
что если он "считывает" и мои мысли?
Избегаю его, но одновременно - хочу встретиться. Какая-то сила
притягивает меня к человеку в черном.
Однажды я устремляюсь вслед за ним. Он заходит в парикмахерскую. Я
тоже. Сажусь рядом. Весь - напряжение. Вот его приглашают в кресло. Вот,
глядя в зеркало, он наблюдает за всеми в зале. Наконец, смотрит на меня.
По-особому, пронзительно.
Я запоминаю эту сцену навсегда. Наверное, подсознательно я уже
готовлюсь стать писателем, хочу понять механизм Зла..."
- Не отсюда ли тянутся ваши страхи, связанные потом с советскими
аббревиатурами - НКВД, МГБ, КГБ?
- Именно об этом я и хотел сказать вам сейчас. Именно здесь начинается
особая линия моей духовной жизни.
Знаете, каждый раз, когда я прохожу мимо мрачного здания
Госбезопасности в Вильнюсе, я, даже если очень спешу, невольно
приостанавливаюсь. Бросаю быстрый взгляд. Почему? Потому что я провинился. Я
все еще мыслю иначе, чем они хотят.
Я все еще их боюсь".


Сны

Если прав все тот же Фрейд, сны раскрывают скрытые закономерности
жизни. Может быть, они многое могут сказать и о том, как человек идет к
смерти. Вот почему записываю сны й.
_____________________
"Вчера я увидел во сне т е м у картины. Тут же дал ей название: "МОЯ
СВЕЧА, ИЛИ ЕВРЕЙСКАЯ СВЕЧА".
Да, это была именно горящая свеча! Однако она все же не походила на
обычные свечи - причудливо изломана! В этом странном сгибе я видел то чью-то
искривленную спину, то еврейский нос. А в язычке пламени с удивлением
разглядел глаз. В основании свечи были черепа, отекающий воск вдруг
превращался в кровь... Пламя светило еле-еле, поднимался слабый дымок.
Где-то вверху сияло солнце..."
Он рассказал этот сон сыну, художнику, надеясь: вдруг заинтересуется,
вдруг - в самом деле - родится картина. Потом позвонил мне.


Приговор

24 октября 90 г. Тема вины, обычная во время исповеди. Признание вины.
Покаяние. Вроде бы, именно это менее всего свойственно й. Но...
- Я сам подписал им приговор, - говорит он, рассказывая о смерти
близких. - Сам. Сам!
Преувеличение? Не такое уж сильное, если следовать логике фактов. Вот
уж полвека мысль й бьется в этом лабиринте. Безрезультатно. Он никогда так и
не сможет распутать трагический клубок. "Как жутко, как логично это
оказалось связано друг с другом - мой характер, мои поступки, события, не
зависящие от меня. Наконец, их смерть..."