"Александр Рудольфович Трушнович. Воспоминания корниловца (1914-1934) " - читать интересную книгу автора

юноша против двадцати-тридцати, а то и больше, красногвардейцев. Донцов
среди нас почти нет. На призыв Каледина отозвалась сотня стариков.
Казачество тоже заражено всеобщей болезнью. Казаки держались дольше других,
но потом и они поддались всеобщему психозу. Чего им надо было? Земли у них
было больше чем нужно, жизнь была привольная. По сравнению с русским
крестьянином они были помещиками.

Генерал Каледин первым начал движение. Но увидев, что донцы отказали
ему в повиновении, что на его призыв отозвались одни дети и сотня стариков,
он, охваченный ужасом, застрелился.

Дети хотели спасти Россию, они взяли в свои детские руки трехцветный
флаг, в их сердцах была Белая идея. Умирая, они смотрели туда, где на горе
светились купола Новочеркасского собора.

Вспомнит ли Россия их подвиг? Будут ли говорить русским детям: "Будьте
такими, какими были дети, умиравшие в степях Дона и Кубани за свою родину.
Будьте всегда горячими, когда дело идет о России и русском народе, будьте
чистыми душой, как те витязи Белой идеи!"

Генерал Корнилов жил со своей семьей у войскового старшины полковника
Дударева на Ермаковском проспекте. Он часто приглашал кого-нибудь из
корниловцев на чай. За столом, кроме Лавра Георгиевича, чаще всего бывали
его дети, адъютанты, Хан Хивинский, полковник Голицын и другие, которых не
помню. Личность Корнилова не подавляла, а внушала бодрость, готовность к.
подвигу, но не шумному, не бутафорскому. И я имел счастье бывать с
Неженцевым у Корнилова. Он расспрашивал меня о впечатлениях, вынесенных по
пути в Новочеркасск, но больше всего его интересовал чешский корпус. Я
сказал примерно следующее:

- В чешском корпусе полубольшевицкий дух, главный выразитель которого
комиссар корпуса Макса. В корпусе, к сожалению, нет вождей славянской
ориентации, которыми гордился чешский народ во время своей упорной борьбы с
немцами. Масарик может и хотел бы вмешаться в русские внутренние дела, но
его влияние в корпусе не так велико, как это может казаться. Если бы среди
чехов находился, например, Крамарж, то все было бы иначе. Крамарж никогда не
отделял чешских дел от русских и на совершающиеся в России события смотрел
со славянской точки зрения, правильность которой он сумел бы доказать
окружающим.

Я сопровождал Неженцева в штаб Корнилова. Небольшая комната, простой
стол, на котором карты, чернильница, браунинг и больше ничего. Он только что
говорил с двумя текинцами и сиял от радости: с ним снова верные рыцари, с
которыми пришлось расстаться в лесах Белоруссии.

В комнате оставался войсковой старшина Десятого первоочередного
Донского полка.

- Вы утверждаете, - говорил Корнилов, - что с нами чуть ли не
большинство. А можете ли их назвать по фамилиям? Вы скажите мне точно.