"Александр Рудольфович Трушнович. Воспоминания корниловца (1914-1934) " - читать интересную книгу автора

некоторое оживление.

- 61-я дивизия идет по берегу Черного моря. С утра, кроме вас, никого
не видели.

- А где же румыны? Союзники?

- Не видать никого.

- Вот как? Здорово!

- Будет здорово, Ваше благородие! - улыбается командир разъезда и
поворачивает коня.

У нас не хватало воды. Привозили ее издалека в бочках, и я раздавал ее
сам, выстроив роту в затылок и с трудом, не без физического воздействия
удерживая порядок. В ротах, где раздача воды поручалась унтер-офицерам,
измученные жаждой солдаты набрасывались на бочку и расплескивали драгоценную
влагу. Это повторялось многократно. Люди, разбив сосуды, потом пытались
собрать пролитое с раскаленного песка.

Приехал верховой и сообщил, что перед нами немцы и мадьяры. На усталых
добровольцев эта новость возымела чудотворное действие. Моя авангардная рота
затянула боевую песню и подтянулась. Я чувствовал, что известие это
вымышленное, и удивился умению военного начальства воздействовать
психологически на добровольцев. У каждого из нас было тяжело на душе в
ожидании братоубийства с болгарами. И болгары, я знаю, чувствовали угрызения
совести, стреляя в русских. На сербском фронте не было, к сожалению, иначе.
Хотелось бы вспоминать о победоносных боях, когда славяне вместе боролись за
свою общую свободу, а не о Брегальнице и Добрудже...

Вечерело. Авангард остановился на гребне песчаного холма. К нам подошли
командир и офицеры батальона. Большим полукругом от востока до запада горели
деревни. Сумерки сгустились. Вдали вспыхивали огоньки. Это братья болгары
шрапнелью приветствовали братьев с Тихого Дона: "За Шипку! За Плевну!" -
шептал я после каждого разрыва.

Мы молча любовались жуткой и прекрасной картиной. Зажигались звезды,
помаргивая нам. Кого из нас они зовут?

Один из моих взводных командиров, серб из Срема, философ, сказал:

- Все мы здесь, на этой равнине, погибнем. И там узнаем, кто был прав:
Шопенгауэр или мой преподаватель Закона Божьего.

- Тут всем нам конец, - проворчал старый сербский партизан, командир
третьей роты горец Дуждевич, шаркая в песке ногой, привыкшей к спускам и
подъемам. - Где это видано, чтобы воевать на такой равнине?

Мы поротно составили винтовки в пирамиды и, закутавшись в шинели, легли