"Александр Рудольфович Трушнович. Воспоминания корниловца (1914-1934) " - читать интересную книгу автора

пятнадцати. Бросаюсь на землю, кричу: "Я славянин, я один!" Слышу голоса.
Приближаются темные фигуры. Двое подходят, берут под руки и ведут к окопам.
Всего их пятеро, и все бородатые. Проволочные заграждения у них совсем
низкие, замаскированы травой. Солдаты осторожно меня через них проводят.

От счастья не могу выговорить ни слова. Все мне кажется родным: и
колючая проволока, потому что она русская, и прикосновение солдат-сибиряков,
потому что они русские, и винтовки, которые они уже забросили за плечи, тоже
русские, и ими, конечно, вооружена армия славянских добровольцев, в которую
я скоро поступлю. Теплота разливается по всему телу. Трудности сегодняшней
ночи забыты, я чувствую только счастье и гордость, что перешагнул мертвую
полосу, минным полем разделившую миры германский и славянский, и стою теперь
уже на стороне славянского.

Спускаемся в окоп. Увидел бойницы - промелькнуло: "1200, беглый
огонь!" - и тут же исчезло. Идем по узкому окопу. Передний останавливается,
открывает дверь, и свет из землянки освещает его лицо. Он, по-видимому,
старший, лицо молодое, улыбающееся. Жестом приглашает входить. Землянка
просторная, накат из толстых бревен. Солдаты, уже узнавшие, что ведут
австрийца, собрались у ротного командира. Протискиваюсь между ними. А вот и
русский офицер, снимает телефонную трубку. Такой же молодой, как и я. Рубаха
защитного цвета, новенькая портупея, совсем не так, как у австрийцев.
Встает, подает руку, усаживает меня на свое место. Солдаты кругом на
корточках.

- По-русски понимаете? - спрашивает офицер и улыбается.

- Мало, но я славянин, сам пришел, - отвечаю по-словенски словами,
почти такими же, как русские.


- Ага, - говорит он и что-то объясняет солдатам.
Солдаты переговариваются между собой и улыбаются.


- Молодой какой! - говорит один и показывает на мое лицо, а затем на
свои усы и бороду. Солдаты смеются добрым смехом.

Спешу, как умею, объяснить офицеру, что у меня важные сведения для
русских. Офицер понял и снова поднял телефонную трубку. А солдаты меня
разглядывают, и все что-то говорят. Движения спокойные, никакой злобы на
лице. Бородатый опять спрашивает:


- Родные есть? Отец, мать?
Обрадовался, что понял.


- Да, да, отче есть, мати есть.