"Далия Трускиновская. Корзинка с бриллиантами" - читать интересную книгу автора

- Фиг вам! В "Лесе" его заменит Филенко, а он в четверг утром уматывает
на киносъемку, и сезон закрывают уже без него.
- Кошмар, все закрывают сезон, - потерянно сказала я. - В театре
закрывают, у нас в цирке закрывают... А Таська не сказала, что это за
киносъемка? Где это?
- Она сама не знает.
Так получилось, что вчера я в последний раз видела Макарова. Не вообще
в жизни, а в этом сезоне. Теперь прощай, Макаров, до осени.
Мне ведь и нужно-то от него было так немного! Я просто хотела иногда с
ним разговаривать, смотреть в его лицо, в его глаза. Светка называет меня
дурой, и, наверно, она права. Это все - развлечение для малолеток. А мне
скоро восемнадцать, и я еще девочка, стыд и срам... Светка стала женщиной
еще в девятом классе.
Нельзя сказать, что я ей на самом деле завидовала, но она знала что-то
такое, о чем я могла только догадываться, и это меня раздражало.
Наверно, потому, что я хотела, чтобы это у меня случилось с Макаровым,
а он завел себе генеральскую дочку. Или потому, что я этого смертельно
боялась. Как-то у нас с мамкой зашел разговор на эту тему, и она сказала:
"Сперва это очень неприятно". "А потом?" - спросила я. Она хмыкнула и пожала
плечами.
Я, видимо, дура. Я верю Светке, я верю мамке, я верю и Любане, когда
она рассказывает про Ласькиного отца. Но при всем при этом я чувствую, что у
меня обязательно все будет не так, как у них. И я чувствую, что к этому
нужно себя как-то подготовить. Ну, похудеть, что ли. И научиться как следует
краситься. И сходить в хорошую парикмахерскую. И купить дорогое белье. Иначе
я буду чувствовать себя отвратительно. Все равно что пойти в дорогое кафе и
набрать на кварт всяких заедок, отлично зная, что в кошельке у тебя -
жеванная трешка.
Я знала, что своей неприятной информацией Светка добивается от меня
решительных действий. А что я могу? Он же на меня даже не смотрит толком!
Нам предстоит разлука минимум на три месяца, и сам бог велел предпринять
что-то решительное.
Ну, не могу я надраться до поросячьего визга, ворваться к нему в
коммунальную квартиру и повалиться на диван! И она сама тоже не может, хотя
и плетет всякую чушь о своих похождениях!
В общем, разговорчик получился тошнотворный. Положив трубку, я достала
из сумочки фотографию Макарова. У меня их две. Та, где он в роли Дон Гуана,
с приклеенной бородкой, и просто фотография. Я выбрала Дон Гуана, поставила
его в письменный прибор и стала на него смотреть. Он был так красив, что
жутко делалось. И в ушах звучал его голос, приглушенный, хрипловатый и
настойчивый.
Так я просидела весь обед.
А потом прибежал зам за своими бумажками, пришли за халтурой, завпост
пришел ругаться - я ему, оказывается, что-то нечаянно наврала. И в конце
концов я вспомнила про Любаню.
Мамкина подруга работает в кассах Аэрофлота. Я об этом почти никому не
говорю, а вот Любане сказала. А у нее свои проблемы. Она увольняется из
гавриловского номера и переходит в другой. Там она будет не конюхом, а
ассистентом. Она даже будет выходить на манеж, и ей сошьют костюм. Любаня
уже подала заявление, все бумажки ей подписали, и вот осталось мне достать