"Эльза Триоле. Незваные гости" - читать интересную книгу автора

Менильмонтана[3], из Каракаса и Фуи-ле-Зуа[4]. Из мест столь отдаленных, что
судить о том, к какому слою общества принадлежат их сыны, было трудновато. И
ты, Патрис, который так любишь "определять" человека, ты не смог бы
"определить" происхождение китайца с Монпарнаса - мандарин он или сын
кули... у нас очень любят "определять" человека, опрашивать свидетелей его
жизни, - во Франции лучше иметь свидетелей обвинения, чем совсем не иметь
свидетелей. Имея свидетелей, вы перестаете быть темной личностью... Люди с
Монпарнаса образовывали своего рода Иностранный легион, но у них на совести
не было другого преступления, кроме того, что они находились вдали от своей
родины, родни, порвали со своей средой... Они не были ни изгнанниками, ни
эмигрантами, это были паломники, которые приехали в Париж ради отрезка того
самого бульвара, где создается живопись. Это были люди, у которых только
одна родина - Искусство! Они не могли бы жить в другом месте. Они презирали
чужаков, но для них чужаками были не только иностранцы, но и парижане,
которые бывали на Монпарнасе в качестве зрителей и разглядывали тамошних
завсегдатаев, как дикарей или зверей из Зоопарка... Париж предоставил нам
этот уголок... Я говорю нам, потому что я принадлежал к этой среде, хотя
занимаюсь музыкой, а не живописью. Париж знал, что делал. Этот город,
подобно некоторым артистам, обладает гениальной способностью создавать себе
рекламу. Для пополнения своей славы Парижу была необходима также и
эксцентричность этих иностранцев, к которым присоединялись и некоторые его
блудные сыны. Эта среда, состоявшая из людей, находившихся вне какой бы то
ни было среды, была такой же принадлежностью Парижа, как Собор Парижской
богоматери и Эйфелева башня. Когда из кучки этих людей фейерверком взвивался
гений, то слава его озаряла не какое-нибудь другое, а именно парижское небо.
- Ты забываешь, что для рождения этого гения нужен был Париж, - сказал
Патрис.
- Нет, я этого не забываю... Для рождения этого гения нужен был Париж,
состав его почвы, Лувр и Пантеон, если тебе угодно. Я хотел только сказать,
что Париж поступал умно и понимал свою выгоду, а также что в Париже
искусство - это родина, ради которой "живут и умирают", как сейчас принято
говорить... Жители Монпарнаса, отличительной чертой которых было
разнообразие, ибо каждый старался быть единственным в своем роде, составляли
тем не менее вполне однородную массу. И если, например, полицейский
осмеливался проникнуть в "Ротонд"[5], все завсегдатаи как один швыряли ему в
голову блюдца и чашки.
- Но вы ничего не сказали об Ольге, - запротестовал Дэдэ.
- Я ничего не сказал об Ольге? Так ведь я рассказываю все это, чтобы
тебе стало ясно, из какой она среды. Чтобы ты мог ее "определить". Ты
торчишь здесь со своими коровами и не знаешь даже, что такое Сен-Жермен-де
Пре[6]... А ему куда до Монпарнаса, поверь мне! Полное вырождение: сплошь
бездельники и гады. На Монпарнасе работали, а в кафе ходили, потому что жили
и работали в мастерской или в гостинице, и кафе после работы было общей
гостиной, натопленной - заметьте! Дома-то у нас ведь не всегда бывало
тепло... Чашечкой кофе с молоком и рогулькой старались сбить аппетит в
компании себе подобных. А Ольга жила и того хуже, даже не в гостинице... Она
поселилась в особнячке с другими девушками, все они работали, но остальные
принадлежали к вполне "определенному" обществу... благородное происхождение,
семья и прочее и прочее. Ольга посещала школу прикладного искусства, потом
поступила в рекламную контору... Ее грубо эксплуатировали. Ведь Ольга была