"Юрий Трифонов. Утоление жажды" - читать интересную книгу автора

громадным курчавым чубом, прозванный среди рабочих Лохматым. Байнуров
недавно окончил строительный техникум, был молод, задирист, а в работе -
болезненно щепетилен, ибо считал, что все механизаторы подозревают всех
прорабов в жульничестве, и одно это сознание было для него оскорбительным.
Нагаева он не любил особенно. Тот умел работать с нивелиром и после
прораба всегда замерял вынутый грунт сам. Он делал это регулярно, в каждый
приезд Байнурова, хотя за много месяцев мог убедиться, что молодой прораб
работает безошибочно.
Вот этому прорабу, скрытому своему недоброжелателю, Нагаев и сообщил о
том, что отказывается от ученика. Объяснил просто: парень бестолковый,
технической подготовки никакой, машину калечит. То одна поломка, то
другая. Известное дело - чабан, всю дорогу с верблюдами да с баранами.
Байнуров сказал, что поставит в известность начальника отряда.
- Но вообще, Нагаев, странное дело: третьего человека к вам
прикрепляют, и третьего человека вы прогоняете. Похоже, не ученики плохие,
а учитель неподходящий.
- Не спорю, неподходящий я, - сказал Нагаев. - Я только кубы ворочать
подходящий. Ишачить день и ночь, без выходных, подходящий.
- Этим вы не гордитесь. Не за спасибо работаете.
- А за спасибо нема дурных.
- Вот и не гордитесь поэтому. Мне ваши заработки известны.
- Конечно, известны. Про них в газете печатали...
Они сидели на корточках в тени будки и перебранивались вялыми,
сварливыми голосами, совсем забыв об ученике, который сидел поодаль, и с
волнением прислушивался к разговору.
Бяшим Мурадов пришел на стройку полгода назад. Это был медлительный,
голенастый юноша, похожий на нескладного верблюжонка, с маленькой головой
на тонкой шее, с лицом застенчивым и нежно-смуглым, почти девическим.
По-русски он говорил плохо и, стесняясь этого, предпочитал говорить как
можно меньше. Бяшим и вправду был чабаном, и отец его был чабаном, и дед
тоже. За всю свою жизнь - ему было восемнадцать лет - он никуда не выезжал
из колхоза, кроме районного городка Байрам-Али. В колхозе учился в школе,
а на лето уходил с отцом в пески. Когда началось строительство, среди
чабанов было много разговоров о канале. Большинство стариков не верило,
что выйдет толк. Не может быть, говорили они, чтобы Амударья пошла так
далеко в пустыню. Пески не пустят. Но вода пошла. Она пошла медленно -
сначала до Сагамета, потом дальше на запад, к колодцу Инче. И чем дальше
углублялась вода в пустыню, тем больше туркменских парней - чабанов,
хлопкоробов, недавних школьников и недавних солдат - стало приходить на
стройку.
Пришел и Бяшим. Отец сказал ему: "Бараны тебя подождут, а машины ждать
не станут. Пойди и научись чему-нибудь, пока в песках есть машины и умные
люди". Бяшим отправился на стройку неохотно. Он хотел жениться. Мать тоже
мечтала женить его в то лето, когда он как раз окончил школу. Но девушка
была из богатой семьи, и отец рассудил так: парень должен стать на ноги,
получить специальность, чтобы прийти в дом невесты как равный.
А на стройке люди быстро становились на ноги. Несколько земляков Бяшима
окончили школу механизаторов и работали на Марыйском участке. Один из них,
Курбан Непесов, уже купил себе "мотор" (так местные колхозники называли
мотоцикл), а двое других не взяли "мотора" потому, что им обещали легковые