"Уильям Тревор. Рассказы" - читать интересную книгу автора

- Может быть, все дело в тех улицах, на которых они росли? - заговорила
Синтия. - Или виновата история, которую они учили, он - у Христианских
братьев, она - у монахинь? На этом острове история не кончилась, это в
Суррее она давным-давно остановилась.
- Синт, мы должны отрешиться от того, что тут случилось, - сказал
Декко, и я не могла не признать, что он прав.
Но на Синтию его слова не произвели никакого впечатления. Она все так
же бессвязно бормотала про девочку, которую учили монахини, и про мальчика,
которого учили Христианские братья. Она стала повторять уроки, которые им,
наверное, задавали по истории, - вот так же она начинала порой вещать, когда
мы проезжали по каким-то историческим местам.
- Представьте себе, - вдруг сказала она ни с того ни с сего, - самые
дорогие нам места, оскверненные ненавистью, заговорами и местью. Представьте
подлое убийство Шана О'Нила Гордого {9}.
Декко покачал головой, только диву даваясь. Стрейф хотел было что-то
сказать, но передумал. Смута проходит через всю историю Ирландии, продолжала
Синтия, как вьюнок оплетает изгородь. 24 мая 1487 года священник из Оксфорда
привез в Дублин десятилетнего мальчика по имени Лэмберт Симнел, его
провозгласили Эдуардом VI, королем Англии и Ирландии, короновали золотым
венцом со статуи Девы Марии. 24 мая 1798 года фермеры-пресвитерианцы
поднялись за одно общее дело вместе со своими работниками-католиками {10}.
Синтия замолчала и посмотрела на Стрейфа. Смута и ненависть, поведала она
ему, вот что скрывается за такими красивыми названиями.
- Битва при Йеллоу Фордc {11}, - вдруг завела она нараспев. -
Килкеннийский статут {12}. Битва при Гленмама. Драмситский договор. Акт об
устроении Ирландии {13}. Акт об отречении {14}. Акт об унии {15}. Акт об
облегчении участи Католиков {16}. Сегодня это уже далекая история, и все же
здесь веками одни голодали и умирали, а другие спокойно смотрели на это.
Язык забыт, вера под запретом. За восстанием наступал голод, потом приходило
время сева. Но не молодые леса зеленели на острове, а новые люди врастали
корнями в чужую землю {17}, и всюду, точно зараза, ползли алчность и
предательство. Немудрено, что сегодня память истории отзывается распрями и в
ответ на задиристую дробь барабанов {18} гремят выстрелы. Немудрено, что
здесь самый воздух отравлен недоверием.
Когда Синтия замолчала, наступила тягостная пауза. Декко с участливым
видом кивал головой. Стрейф тоже кивал. Я растерянно изучала розочки на
чайных чашках. Вдруг Декко выпалил:
- Как же много ты знаешь, Синт!
- Синтия всегда была любознательной, - сказал Стрейф. - И у нее
превосходная память.
- Тех детей улицы породили прошлые битвы и Акты, - продолжала Синтия,
не замечая, что ее речь все больше походит на бред сумасшедшего. - Их
породила кровь, реки пролитой крови, той, что скрыта за этими благозвучными
названиями.
Синтия умолкла, и я подумала, наконец-то она иссякла. Но она начала
снова:
- Когда они приехали сюда во второй раз, вокруг все перестраивалось. У
дома громоздились бетономешалки, грузовики мяли траву, повсюду крики и
брань. И тогда они уехали, каждый отправился своей дорогой: детство
кончилось, ушло в прошлое вместе с идиллией их первой любви. Он стал клерком