"Джон Тренейл. Свиток благоволения" - читать интересную книгу автора

оно все же прозвучало. - Ты всегда была хорошей дочерью.
Диана отвернулась якобы затем, чтобы взглянуть на залив. Это было вроде
бы естественное желание, но на самом деле она постаралась скрыть свою боль и
растерянность.
- К тебе много людей приходит?
- По вечерам. Когда прохладно. Китайцев не очень много. Они боятся, что
я умру в их присутствии, и тогда мой дух овладеет их телами.
Дневная сиделка вышла на балкон и заговорила с Джинни на кантонском
диалекте. Ее голос прозвучал как-то хрипло, агрессивно. Диана знала, что
этот диалект звучит резко и сиделка тут ни при чем, но все же ощутила
тревогу и беспокойство. Когда Джинни ответила ей на том же диалекте, Диана
встала и отошла к краю балкона, взявшись руками за перила и повернувшись к
ним спиной. Наконец она услышала, как сиделка удалилась в комнату - каблуки
ее туфель из крепа глуше застучали по паркету.
- Китайский... дорогая, я хотела тебя кое о чем спросить... язык...
почему ты его так не любишь?
Диана пожала плечами.
- Почему не люблю?
- Да, ты его не любишь. - Наступила долгая пауза. Джинни собиралась с
силами. Ей хотелось поговорить, поговорить нормально, а не обрывками фраз. -
Я часто это замечала. Я никогда не спрашивала тебя об этом. Теперь...
спрашиваю.
Диана заглянула внутрь себя и решила, что на этот вопрос она может
ответить честно.
- Это было... давно. - Она медленно выговаривала слова. - Я играла с
кем-то, не помню уже. В саду. Мы сделали что-то плохое. Я уже не помню
что... Ты вышла. Ты была такая сердитая! Ты ругалась на нас. Ты говорила на
мандаринском, на кантонском, смешивая слова. Но не на английском. Я была так
поражена. Я просто стояла и смотрела на тебя, а ты все ругалась и ругалась.
Ты казалась такой...
- Скажи. Пожалуйста, договаривай.
- Такой чужой. Прости меня...
Внезапно Диана забыла о запахе, о костях, которые, казалось, рвут эту
кожу изнутри. Она подбежала к кровати, присела и положила голову на
покрывало, наслаждаясь ощущением тепла от руки матери на своем затылке. Она
чуть не плакала. Она знала, что если она поддастся слабости и заплачет, то
не сумеет остановиться.
- Ты наполовину китаянка, - наконец пробормотала Джинни.
- Я знаю. Поэтому мне так неприятно вспоминать об этом. С тех пор
китайский стал для меня языком осуждения, порицания. Когда бы я ни слышала
этот язык, я каждый раз вздрагивала, как будто слышала свой приговор: это и
твой язык, Диана!
Так странно, однако теперь она уже смеялась. Тело Джинни тоже
вздрагивало от смеха.
- Это звучит так глупо, - сказала Диана с виноватым видом.
- Немножко. Идя дальше по жизни, так и думай.
- Я никогда не говорила тебе...
- Почему?
- Я боялась, что ты разозлишься.
Джинни слушала, что говорит ее дочь и видела ее улыбку, одновременно