"Шандор Шомоди Тот. Второе рождение Жолта Керекеша (Роман) " - читать интересную книгу автора

восторга. Мир распахивался с высоты, пугая и восхищая; поля, города, Дунай -
все-все претворялось именно так, как под портативным японским микроскопом
ножка блохи; он прилепил ее к стеклу и не ждал ничего особенного, а потом...
Он едва сдержался, он чуть не взвизгнул, когда в черной лохматой палочке
вдруг открылись алые ручейки, пульсирующие облачка, сверкающие золотом
ниточки паутины, какие-то черные головки, похожие на головы мостовых опорных
быков, и, наконец, озерцо, освещенное желтым светом, и на нем стройные
лодочки и даже погруженные вглубь весла. "Ага, - со злостью пробормотал
тогда Жолт, - я уже долго живу на свете, а такого еще не видел". И он не мог
оторвать глаз от открывавшегося под микроскопом совсем нового, неведомого
ему мира, от нежданных чудес, когда под увеличивающей в триста раз линзой он
рассматривал то лепесток цветка, то щепотку муки, то нитку, то капельку
крови.
Вполне возможно, что именно микроскоп породил в нем страх, подобный
тому, какой бывает от грянувшего внезапно мощного громового раската, страх,
который непрерывно его подгонял, заставлял мчаться туда, где он мог познать
новые ощущения, где что-то есть, происходит, но происходит и есть без него.
Во время прогулок, которые ему разрешали или которые он совершал
самовольно, Жолта огорчала лишь быстротечность времени. Он считал бы себя
очень несчастным, если бы постоянно таскал с собой в памяти скучные
приказания отца. Но он поступал с ними иначе, он выбрасывал их из головы на
первом же перекрестке, как выбрасывают ненужный хлам, но всегда с чувством
неясной горечи: нет, он от них не избавился, на обратном пути они снова
окажутся с ним.
И не было еще случая, чтоб он не ощутил бега времени. Как бы ярко ни
светило, ни жарило солнце, после двенадцати оно пускалось по небу вскачь и
неожиданно, вдруг скрывалось. И тогда наступали сумерки, а за ними падала
темнота.
Жолт все прибавлял шагу, и Дани намного отстал. Вот уже показался
знакомый хвойный лес, а потом и овражек в виде корыта.
- Жолт, - сказал запыхавшийся Дани. - уже четверть третьего. - В его
голосе звучал вполне понятный испуг.
- Не беспокойся. Будет и больше.
- Мы опоздаем на поезд.
- По-твоему, Даниэль, существует всего один поезд? Их множество,
поездов, которые идут в Будапешт. Надеюсь, старик, ты не наобещал своим
какой-нибудь глупости.
- Да нет же. Я просто сказал, что вернусь домой вечером.
- Вечером. О'кэй. Ручаюсь, что к вечеру ты будешь дома. Но если ты
очень волнуешься, отправляйся назад. Зеленый указатель...
- Нет, нет! Пойдем вместе, - сказал быстро Дани.
- Тогда подправь очаг.
Жолт бросил ему на прощание предостерегающий взгляд и помчался к
хвойному лесу.
Дани немедленно принялся за работу. Усердием он старался искупить свой
прошлогодний грех. Был грех или не был, но то, что произошло, остро
врезалось в память обоих. Стоит Дани проявить теперь хотя бы тень колебаний,
черные глаза Жолта сразу суживаются. Они как будто бы говорят: "Я тебя,
заяц, знаю! Мы с тобой тогда решили бежать, но у Холодного колодца ты просто
струсил и подло бросил меня одного. Одного на произвол судьбы. Вот именно,