"Федор Федорович Торнау. Воспоминания кавказского офицера " - читать интересную книгу автора

частных командиров, особенно таких, которые, прибыв из России, получали, по
своему чину или по какому-нибудь другому поводу, отдельные начальства и, не
слушая старых кавказских служивых, принимались распоряжаться в горах или
посреди абхазских и мингрельских болот по правилам воинского устава и
школьной фортификации того времени.
От Илори до Дранд считали сорок верст, которые я проехал в один день,
потому что на этом пространстве встречалось меньше леса, следовательно, и
дорога была получше.
Драндская древняя церковь, построенная, как должно полагать, в середине
шестого века, в одно врем с Пицундским монастырем, лежит в пяти верстах от
морского берега, на возвышении, образующем открытую площадь, окруженную
лесом со всех сторон.
Выбор этого места под укрепление был весьма удачен, жаль только, что
при этом коснулись церкви, заняв ее офицерскими квартирами и складом
провианта. В полухристианской, полумагометанской Абхазии следовало беречь
подобного рода памятники христианской старины, к которым сами
абхазцы-мусульмане питали неизъяснимое чувство благоговения, основанное на
темных преданиях о святыне, осенявшей веру их праотцев. В военном отношении
этот пункт представлял весьма ощутимые выгоды: давал твердый базис для
действий против Цебельды, занимавшей неприступные ущелья по верховьям
Кодора, и представлял, по причине здорового климата и хорошей воды, все
условия, необходимые для сбережения войск. Приятно было видеть свежие и
веселые лица солдат, ясно свидетельствовавшие в пользу драндской стоянки.
Число больных в батальоне Грузинского гренадерского полка, зимовавшего в
Драндах, не превышало обыкновенно двенадцати человек из семисот. Это был
замечательный факт между кавказскими войсками, которые обыкновенно страдали
и гибли несравненно более от болезней, чем от неприятельского оружия.
От Дранд дорога спускалась к берегу через густой лес и, поворотив
направо, вела потом до Сухума над самым морем, по глубокому береговому
песку.
Не доезжая пяти верст до крепости, лежало на пути абхазское селение
Келассури, в котором жил Гассан-Бей, дядя владетеля. Его рубленый деревянный
дом, имевший вид широкой четвероугольной башни, стоял на высоких каменных
столбах. Крытая галерея, обхватывавшая весь дом, на которую вела узкая и
чрезвычайно крутая лестница, облегчала его оборону. Двор был окружен высоким
палисадом с бойницами, в котором открывалась тесна калитка, способная только
пропустить одного человека или одну лошадь. Довольно было взглянуть на
постройку дома, на окружавший его палисад, на эту маленькую, плотно
затворенную калитку, чтобы понять всегдашнее состояние опасения, в котором
Гассан-бей проводил свою жизнь. Тревожное положение Абхазии вообще, личная
вражда, какую он успел возбудить во многих, и несколько покушений на его
жизнь, от которых он спасался почти чудом, заставляли Гассан-бея не
пренебрегать никакими мерами осторожности.
Против его дома, над самым морем, находился длинный ряд деревянных
лавок, принадлежавших туркам, перешедшим из Сухума в Келассури, когда
крепость досталась русским. На пороге лавок сидели, по своему всегдашнему
обыкновению, турецкие купцы и курили из длинных чубуков с видом глубочайшего
спокойствия. Но равнодушие их было очень обманчиво. С одной стороны, они
наблюдали за дорогой, пристально разглядывая проезжающих, а с другой - не
упускали из виду нашей военной эскадры, стоявшей на сухумском рейде. Турки