"Федор Федорович Торнау. Воспоминания кавказского офицера " - читать интересную книгу автора

никто не уезжал из его дома без угощения и без подарка. Мне он подарил в
начале нашего знакомства прекрасную винтовку, с которою я потом никогда не
расставался до моего последнего, весьма неудачного путешествия, лишившего
мен и этой дорогой для меня вещи.
Насчет Цебельды Михаил объяснился со мною без всяких хитростей. Все,
что он говорил об этом деле, вполне согласовалось с мыслями Пацовского. Он
считал не только бесполезным, но даже вредным уговаривать цебельдинцев
покориться, когда они сами не находили в этом ни нужды, ни выгоды. Это
значило придавать им важность, которой они не имели. Только сила могла их
принудить променять свою необузданную волю на подчиненность, тягостную для
каждого горца. Прекратить же их набеги и сделать их по возможности
безвредными для русских в Абхазии мог только он один, при добровольном
содействии своего народа. Для этого он должен был сохранить в полной силе
свою власть над абхазцами и то значение, которым он пользовался в Цебельде,
зависевшей от него по случаю зимних пастбищ, удобных для них только в его
владениях. Он никак не рассчитывал допустить Дадиана мешаться в его дела или
предоставить Гассан-бею случай усилить свое личное значение за счет его
владетельных прав. Это было ясно и так справедливо, что тут нечего было
спорить.
Пацовский, заботясь, сколько было возможно, облегчить для меня сношения
с абхазцами, назначил поручика своего полка, абхазского уроженца Шакрилова,
находиться постоянно при мне в звании переводчика. Шакрилов говорил равно
хорошо по-русски, по-абхазски и по-турецки, знал основательно свою родину и
к этим качествам, делавшим из него весьма дорогую находку для меня,
присоединял еще большую смелость, прикрытую видом необыкновенной скромности.
Он и другой абхазец, Цонбай, первые решились вступить еще молодыми людьми в
русскую военную службу. Пацовский, желая этим способом составить новую связь
с абхазцами и приманить их выгодами службы, взял Шакрилова и Цонбая к себе в
дом на воспитание и в несколько лет образовал из них прекрасных офицеров, ни
в чем не отстававших от своих русских товарищей. Шакрилов был женат, имел
старика-отца и трех братьев. Отец и старшие братья остались мусульманами;
два младших брата, Муты и мой переводчик Николай, продолжавший также носить
название Эмина, приняли христианскую веру. В Абхазии нередко встречались
подобные случаи, когда в одном и том же семействе бывали и христиане и
магометане, что, впрочем, нисколько не вредило их родственному согласию. С
шестого по шестнадцатый век весь абхазский народ исповедовал христианскую
веру. Церковью управлял независимый католик, имевший пребывание в Пицундском
монастыре; в Драндах находилось епископство, и, кроме того, вся Абхазия была
усеяна церквами, развалины которых я встречал на каждом шагу. Турки,
обратившие абхазцев в магометанскую веру, не успели совершенно уничтожить в
них воспоминаний о христианской старине. В абхазском магометанстве не трудно
было заметить следы христианства в соединении с остатками язычества. Когда
Сефер-бей принял христианскую религию, примеру его последовали некоторые
абхазцы; другие крестились позже при его наследниках. Новообращенные
христиане строго исполняли все наружные обряды, налагаемые церковью, не
расставаясь, однако, с некоторыми мусульманскими привычками, вошедшими в
народный обычай. Они имели, например, не более одной жены; но зато позволяли
себе менять ее при случае. Абхазские магометане не отказывались ни от вина,
ни от мяса нечистого животного, противного каждому доброму мусульманину.
Христиане и магометане праздновали вместе Рождество Христово, Св. Пасху,