"Федор Федорович Торнау. Воспоминания кавказского офицера " - читать интересную книгу автора

свойственной другим абхазским укреплениям. Возле крепости находился
небольшой форштат с неизбежным базаром, населенным армянскими и греческими
торгашами. Сюда абхазцы, а под их покровительством и незнакомые
неприятельские черкесы приходили менее для торговли, чем для того, чтоб
узнавать новости и высматривать, что делается у русских. Положение Бамбор в
широкой и привольной долине реки Пшандры, в трех верстах от морского берега
и почти в таком же расстоянии от селения Лехне, или Саук-су, как его
называли турки, местопребывания владетеля Абхазии, давало этому пункту
значение, которым генерал Пацовский воспользовался весьма искусно для
сближения с нами абхазцев и для распространения на них, сколько было можно,
нашего нравственного влияния.
Приехав в Бамборы, я, не меняя одежды, пошел явиться к генералу
Пацовскому. Его ласковый прием ободрил мен с первого раза и расположил к
этому почтенному человеку; впоследствии чем ближе узнавал я его, тем более
возрастала моя вера в его душевную доброту. По его приказанию, меня
поместили в крепости в двух светлых и покойных комнатах, снабженных всем,
что могло быть необходимо для отдыха и для занятий. Эта квартира, которую я
помню, будто вчера только с нею расстался, редко, впрочем, видела меня в
своих стенах. Я спал или изредка занимался в ней, находясь все остальное
врем в разъездах или в доме у Пацовского, который, по кавказскому
гостеприимному обычаю, с первого дня пригласил меня бывать у него и обедать,
когда захочу. Жена, трое маленьких детей и две воспитанницы лет десяти
составляли его семейство. Кроме нее находились в укреплении еще три
офицерские жены, которых можно было, за неимением других, пригласить на
кадриль или мазурку. Во всю зиму Пацовская давала у себя танцевальные вечера
по два раза в неделю. Не только вышепоименованные дамы, но и ее маленькие
воспитанницы принимали в них участие, а за недостатком женского пола на
место дамы становились молодые офицеры и танцевали до упаду. Люди пожилые,
нетанцующие, проводили вечер за бостонным столом. Бал кончался ужином, более
сытным, чем изысканным, за которым не жалели абхазского вина, которое,
право, было весьма недурно. Все это было очень незатейливо, но занимало
молодежь, богатую избытком жизни, и отвлекало от менее невинных
удовольствий, неразлучных с военною зимовкой. Гости, жившие в стенах
крепости, приходили пешком. Глубокая грязь, затапливавшая все улицы при
первом дожде, не допускала обыкновенных калош, вместо которых принуждены
были надевать сверх комнатной обуви тяжелые солдатские сапоги. Но главное
удовольствие я находил, бесспорно, в обществе самого Пацовского. С
удивительным терпением и скромностью, принадлежащими истинному достоинству,
он объяснял мне самым подробным образом свои прежние действия в Абхазии и
знакомил меня с положением края. Уверившись в его прямом характере и здравом
смысле, не подчинявшихся внушениям мелочного самолюбия, я открыл ему в
скором времени настоящую цель, которую я преследовал в Абхазии. В скромности
Пацовского был уверен, потому что никто лучше его не понимал опасности,
которой могло подвергнуть мен одно неосторожное слово. По его мнению, не
существовало никакой возможности проехать из Абхазии за Гагры; во-первых,
потому, что он не знал абхазца, могущего быть моим проводником, а во-вторых,
по причине удвоенной осторожности, с которою неприятель караулил Гагринский
проход со времени прибытия в Абхазию действующих войск. Позже я совершенно
убедился в справедливости его мнения, но на первый раз не смел отказаться от
своего предприятия. Я не скрыл от него моего намерения стараться всеми