"Дилан Томас. Под сенью Молочного леса (сборник рассказов)" - читать интересную книгу автора

волосы дыбом встали, чтобы сумасшедший грузовик замер на месте.
- Твой отец торгует травами. - Но дымок на горизонте уже был белым,
кудрявым фонтаном, который пускал носом кит, а бушприт ныряющего в волнах
парохода как сам этот нос.
- Где же он держал своего кита, Коклюшка, в прачечной, что ли?
- Он видел его у Мадагаскара. Зубищи такой длины, как отсюда... как
отсюда до...
- Как отсюда до Мадагаскара.
Он забеспокоился, увидев впереди крутой подъем. Ему уже было не до
приключений отца - маленького, насквозь пропыленного человечка в шапочке и в
халате из чертовой кожи, который весь день выстаивал в своей лавке, набитой
лечебными травами, и мямлил что-то покупателям или в полумраке занавешенных
кабинок давал советы старикам, жаловавшимся на ломоту в пояснице, и
неосторожным девушкам - и он с ужасом вытаращил глаза на крутой подъем и
вцепился в меня и в Дэна.
- Пятьдесят миль шпарит!
- А тормоза-то отказали, Коклюшка!
Он отпустил нас, изо всех сил ухватился обеими руками за железный
поручень, и так, дрожа и упираясь ногой в ящик позади, помог грузовику
благополучно обогнуть каменный забор и въехать на более пологий холм к
калитке похилившейся фермы.
От калитки к первой отмели вела вниз тропинка. Было время прилива, и мы
слышали, как море кидается на берег. Четверо мальчиков на крыше грузовика:
один высокий, смуглый, с правильными чертами лица, с четкой речью, в
добротном костюме - бывалый мальчик; второй приземистый, нескладный, рыжий,
с красными руками, вылезающими из коротких обтрепанных рукавов; третий в
очках с толстыми стеклами, живот впалый, плечи хилые, шнурки на ботинках
вечно болтаются, ноги смотрят врозь; четвертый худой, маленький, бестолково
суетливый, кудрявый, вечно какой-то замызганный - и перед ними их новое, на
две недели жилье - густой колючий кустарник вместо стен, море вместо
палисадника, заросшая зеленой травой канава вместо уборной и побитое ветрами
дерево посреди участка.
Я помог Дэну разгрузить машину, пока Сидней рассчитывался с шофером, а
Джордж безуспешно пытался открыть калитку и поглядывал на уток, ходивших за
ней. Грузовик уехал.
- Давайте поставим палатку под деревом, - сказал Джордж.
- Не поставим, а разобьем, - сказал Сидней, отодвигая ему щеколду на
калитке.
Мы разбили палатку в углу участка, где не так дуло.
- Кому-то придется разжечь примус, - сказал Сидней, и после того как
Джордж обжег себе руку, мы сели в кружок у спальной палатки и заговорили об
автомобилях, довольные, что уехали за город, разнежившиеся в дружеской
компании, и лениво болтали, думая каждый о своем, но помня все время, что
ниже нас море кидается на скалы и откатывает обратно и что завтра мы будем
купаться, играть в мяч на песке, расстреливать камнями бутылку на выступе
скалы и, может быть, повстречаем трех девочек. Старшая пойдет Сиднею, уродка
Дэну, а самая младшая мне. Джордж всегда разбивал очки во время разговора с
девчонками, и он уходил слепой курицей, а на следующее утро объяснял нам:
- Извините, что мне пришлось уйти, но я не успел выполнить одно
поручение.