"Дилан Томас. Под сенью Молочного леса (сборник рассказов)" - читать интересную книгу автора

- Зачем ты кепкой машешь, - сказал Сидней Эванс. - Теперь он узнает, из
какой мы школы. - Сидней был малый умный, чернявый и осторожный - при
кошельке и при бумажнике.
- Мы же в школу сейчас не ходим.
- Меня-то, положим, не выгонят, - сказал Дэн Дэвис. Он бросал ученье со
следующего семестра и уходил на жалованье в отцовскую фруктовую лавку.
У всех у нас были рюкзаки за спиной, кроме Джорджа Коуклюша,
получившего от матери бумажный пакет, который то и дело развязывался, и у
каждого по чемодану. На свой я набросил куртку, потому что инициалы на нем
были "Н. Т." и все догадались бы, что это чемодан моей сестры. В самом
грузовике были сложены две палатки, коробка с провизией, ящик с котелками,
кастрюлями, ножами и вилками, керосиновая лампа, примус, брезентовые
подстилки, одеяла, граммофон с тремя пластинками и скатерть - взнос матери
Джорджа Коуклюша.
Мы собирались разбить на две недели лагерь около Россилли над широкой
береговой отмелью в пять миль длиной. Сидней и Дэн жили там в прошлом году и
вернулись загорелые, с набором ругательств, с рассказами о ночных танцах
вокруг костра, на которые сходились из других палаток, о девушках из
педагогического училища, загоравших нагишом на скалистых выступах в
окружении гогочущих мальчишек, и о том, как ребята распевали песни до зари,
лежа в постелях. Но Джордж ни разу не уезжал из дому дольше чем на одну
ночь, как он мне рассказал однажды в выходной день, когда шел дождь и нам
ничего не оставалось делать, кроме как торчать в их прачечной и гонять по
скамьям его одуревших морских свинок, - и уезжал-то он в Сент-Томас, всего
за три мили от дома, к тетке, которая будто сквозь стены все видела и знала,
что делает на кухне какая-то там миссис Хоскин.
- Долго еще? - спросил Джордж Коуклюш, подхватывая свой разваливающийся
сверток, стараясь тайком запихать в него вылезавшие наружу носки и помочи, с
вожделением глядя на густую зелень полей, проплывающую мимо нас, точно мы
сидели не на крыше грузовика, а в океане на плоту с мотором. Джорджа мутило
от всего, даже от лакричных леденцов и от щербета, и я один знал, что он
носит летом длинные подштанники, на которых была вышита красными нитками его
фамилия.
- Еще много, много миль, - сказал Дэн.
- Вся тысяча, - сказал я. - Ведь едем в Россилли, в Соединенные Штаты
Америки. А палатки разобьем на скале, которая качается на ветру.
- И придется привязывать ее к дереву.
- Вот Коклюшка своими помочами пусть и привязывает, - сказал Сидней.
Грузовик с ревом завернул за угол.
- У-у! Чуешь, Коклюшка! На одном колесе проехались! - А внизу, за
полями и фермами, поблескивало море и на горизонте шел пароход с дымком над
трубой.
- Видишь, Дэн, как море поблескивает? - сказал я.
Джордж Коуклюш притворился, будто он забыл, как скользкая крыша поехала
из-под него, забыл о пугающей отсюда, с высоты грузовика, узкой морской
полоске. Вцепившись в железный поручень, он сказал:
- Мой отец видел кита-косатку.
С первыми же словами твердость исчезла из его голоса. Своим
надтреснутым, писклявым дискантом он старался перекричать шум ветра, лишь бы
мы поверили. Я понимал, что ему хочется придумать такое, чтобы у всех у нас