"Крэйг Томас. Схватка с кобрами " - читать интересную книгу автора

был недвижим, но не там, где... Лежал на кровати. Окно было там, где ему
положено быть, если смотреть с кровати. Склоны Нанга-Парбат позолотили лучи
заходящего солнца. Вытянутая в ее сторону рука была по локоть липкой.
Пальцы - он ими пошевелил - слиплись. Приподняв бессильно повисшую голову,
он попытался сесть и поглядеть на свою - красную? - руку. Почему красную и
липкую? Под медленно вращающимся вентилятором жужжали мухи. Он повернулся.
Мухи облепили ее тело, пируя на подсыхающей крови, покрывшей ее, простыни...
его руку, его рубашку, лежащий между ними нож. Он наклонился над ней,
отгоняя руками мух. Голова раскалывалась, желудок бунтовал. Его рассудок,
казалось, отчаянно кричал, пытаясь вернуться к действительности. Касс
непонимающе посмотрел на дыры в залитом кровью сари, потом на свои
окровавленные руки. Скованный ужасом, он был не в состоянии пошевельнуться,
еле сдерживая подступившую к горлу тошноту. Воспользовавшись его
оцепенением, мухи снова облепили ее тело.
Из проигрывателя по-прежнему неслись нелепые звуки кантри-рока,
отдаваясь пульсирующей болью в висках. Потом со стороны Гульмарга,
постепенно нарастая и заглушая музыку, послышались звуки полицейской сирены.
Недвижимо лежавший Касс не сводил глаз с трупа.

Часть первая
Временная работа

Он обладает цепкой птичьей зоркостью,
спокойной настороженностью борзой,
и, кажется, его пугает наслаждение жизнью...
А ныне он недосягаем.
Роберт Лоуэлл "Павшим за Союз"

1
Сожжение

- Не могу ничем помочь - видишь, занят, - насмешливо ответил Хайд, хотя
в жизни не прибегал к такому несерьезному оправданию.
Будто разочарованно "подозревая возможность уступки, голенастый
бирманский кот удалился прочь. А сидевшая на выглядывавшем в беспорядочно
засаженный сад залитом солнцем окне пестрая кошка вопросительно склонила
голову набок. Возможно, у них имелись основания быть разочарованными. Ему
хотелось сказать: "Ты мне теперь не начальник, Шелли. Я свободный агент.
Отваливай".
Шелли молча сидел напротив на кушетке, положив рядом с собой
видеокассету. Падавшее на ковер солнце было не таким ярким - как-никак конец
лета. Роз, к которой присоединился бирманский кот, шумно укладывала в
спальне вещи. В комнате незримо присутствовал третий. С ними был Обри, как
всегда, упрекающий Хайда, на этот раз словами длинного ворчливого
исповедального письма, посланного им вскоре после своей отставки. Слова,
будто пощечины, отдавались в голове Хайда. "Только собственное мнение дает
свободу действий. От других людей нельзя ждать ничего, кроме бесконечных
обязательств перед ними, а это прямая противоположность свободе..." Обри,
объяснявший, почему он, преследуя и обрекая на смерть Малана, пошел против
всех принципов и правил. Дабы примириться со своей непримиримой совестью,