"Иозеф Томан. Дон Жуан. Жизнь и смерть дона Мигеля из Маньяры" - читать интересную книгу автора

Али засмеялся:
- Ну, коли вы так говорите, падре, значит, не оскудеет. Мы все вам
верим.
Мимо отворенной кухонной двери тенью мелькнула стройная мальчишеская
фигурка.
- Видали? - провожая Мигеля взглядом, сказала Рухела. - Сын самого
богатого сеньора в Андалузии, а тоже не наслаждается жизнью. Скользит, как
тень, глаз от земли не поднимет, и знает одни только книги, и нет у него
никакой радости А какое красивое было дитя, когда я носила его на руках!
Петронила, молодая служанка, с участием отозвалась:
- Мне его жалко. Он добрый мальчик. Единственный из всех не брезгует
разговаривать с нами.
- Недавно спас от лютости Нарини перевозчика Себастиана. Себастиан
укрыл у себя маленького Педро, которого хотели высечь, - добавила служанка
Барбара - И Мигель до тех пор просил дона Томаса, пока тот не помиловал
Себастиана и не отменил порку Педро.
- Если молодой господин таков, то это заслуга падре Грегорио, -
подхватила Агриппина.
- А как же иначе? - удивился монах. - Погодите, дети мои, увидите - я
сделаю из Мигеля человека!
- Хорошо бы, - сказала Рухела. - Если б не Трифон, этот вельзевул,
который делает из мальчика чудовище по своему подобию...
- Молчи! - понизив голос, остановил ее Грегорио. - В доме есть
доносчик!
- Вельзевул и есть, и не любит никого, даже господа бога! - стоит на
своем старуха. - И сделает он Мигеля таким же бессердечным, как сам.
Иссохнет сердце Мигеля, как цветок шафрана в песке. Все-то он сидит за
решетками, а как бы хотелось ему поиграть с нашим Педро и крошкой Инес! Но
нельзя, все запрещено бедняжке...
Рухела осеклась, ибо на пол кухни пала тень человека, сухого, как
жердь. О, это майордомо Марсиано Нарини, воплощенная сухость, засушенная
надменнось в камзоле, скелет с лицом трупного цвета.
- Приготовления идут как надо? - проскрипел иссушенный голос.
- Да, ваша милость, все идет как надо, - отвечают все хором, провожая
ненавидящими взглядами графского погонялу.


* * *

Перед доном Томасом, падре Грегорио и майордомо - арабский скакун.
- Что скажешь, падре? - спрашивает граф.
Глаза Грегорио светятся восхищением.
- Не может быть лучшего подарка к рождению Мигеля, ваша милость. Этот
конь подобен солнечному лучу. У него петушиная поступь. Сухожилия напряжены,
как тетива лука.
Падре ходит вокруг вороного коня, с чувственным наслаждением
поглаживает его блестящую шерсть.
- А ты, Марсиано?
Сухой майордомо вспыхнул свечой, ибо испанец и на смертном одре
испытывает такую же страстную любовь к лошади, как к собственной жизни.