"Алексей Николаевич Толстой. Четыре века" - читать интересную книгу автора

голым пространствам бродил оголтелый обыватель.
Казалось, конца краю не будет этому бездолью и оголтению. Но после
покоса сильнее растет трава, и обыватель сам не заметил, как начал
обшиваться и оправляться, оглядывать - нельзя ли чего приладить из старого.
А на смену уже росло новое поколение.
Город, заглохший на несколько лет, с новой силой начал обстраиваться
стеклом и бетоном, и то, что раньше казалось новым, сомнительным и опасным,
на что была нужна особая, даже дерзкая смелость, становилось обычным
явлением, необходимым для всех. Возникали фантастические компании, торговые
дома, скупались земли и рудники, убивались миллионы на изыскание угольных
залежей, в одно лето воздвигались необыкновенные постройки, наконец,
появились отчаянные люди и полетели по воздуху. Все стало возможным.
Растаяли, как туман, старые обычаи и предрассудки, стариковская мораль
начала заменяться иной, более гибкой. Жизнь фантастическим чертополохом
перла из земли. Казалось, только самые цепкие и сильные выжили во время
бурь; остальные остались надломленными навсегда.
Наташа продолжала болеть, выезжала мало (из знакомых не осталось почти
никого), читала декадентских поэтов, ужасно боялась смерти и потихоньку
нюхала эфир. В воспитание Гаяны она почти не вмешивалась.
Авдотье Максимовне давно уже перевалил восьмой десяток. Волосы ее
почти вылезли, стан согнулся, и вся она закостенела. Последняя вспышка
воли, десять лет назад, опустошила ее; она жила как механическая - по
размеренным часам, по правилам, в которых не было больше жизни и смысла;
окна второго этажа, занятого ею, были заперты; пенье птиц, далекий гул
города, веселые голоса Гаяны, ее подруг и приятелей раздражали, мешали
дремать. Наташа помещалась в первом этаже, Гаяна занимала мезонин. Она
училась в гимназии в шестом классе и на свете признавала только одно - свои
желанья.
Однажды весною Гаяна вошла к Авдотье Максимовне, села на окошко,
поглядела на клейкую, прозрачную, светлую березу, повертелась и сказала:
"Послушайте, пра (так сокращенно она звала прабабушку), сейчас еду кататься
на лодке, а сюда придет один господин, мамы дома нет, так вот ему
передайте... Да вы слышите меня, пра?"
Авдотья Максимовна поморгала веками и проговорила с трудом:
- На какой лодке? Какой господин? Ты с ума сошла...
- Так вот, придет господин, и вы ему передайте письмо. - Гаяна вынула
из-за черного фартука крошечный конверт, на котором было написано золотыми
чернилами: "Виктору Вульф"... - Это касается одного очень важного дела,
прошу не перепутать, - она поджала маленький рот, строго посмотрела на пра
и вышла.
Авдотья Максимовна осталась мигать веками, разглядывая крошечный
конверт. "Как приказывает, - думала она, - своевольная девчонка, вот велю
вернуть, запру в чулан..." Но взглянула на часы, спохватилась, что уже
время, и опустилась перед киотом читать молитвы на полуденный сон.
Перед вечером доложили, что пришел молодой человек и спрашивает
молодую барышню; Авдотья Максимовна приказала просить; вошел гимназист,
Виктор Вульф, с пробором, с хлыстом в руке и при шпорах; он
отрекомендовался, сел и уперся затянутой в перчатку рукой о бедро.
- Вот тут письмо.,. - начала было Авдотья Максимовна...
- Знаю, - перебил гимназист, - позволяете? - Он живо выдернул у нее из