"Алексей Николаевич Толстой. Егор Абозов (Роман не закончен)" - читать интересную книгу автора

Семенович, не раскрывая его причины, - Белокопытов усмехнулся.
И вдруг все увидели, как кровь отлила от лица Абрама Семеновича и
снова прилила, чайная ложечка зарожала в его коротких пальцах и упала на
севрскую тарелку.
- Во всяком случае ваше предложение должно быть рассмотрено на
следующем заседании, - проговорил он наконец. - А теперь, господа, я
попрошу всех в залу. Нужно побеседовать о ближайших предметах. Первое, что
бы я просил поставить на очередь, - это роман или большая повесть в
нескольких книжках, у нас ее нет.

3

На Николаевском мосту, облокотясь о чугунную решетку, стоял человек, в
потертом пальто и мягкой шляпе, надвинутой на глаза; крупное его бритое
лицо, со стиснутыми мускулами щек и печальным ртом, было обращено на закат.
Солнце опускалось за трубами Балтийского завода в длинную тучу. Оно
казалось совсем близким, и пышные лучи его шли прямо в глаза. Края лиловой
тучи раскалялись, и тело ее густело. Меняясь из алого в красное, в
густо-пурпуровое, солнце подняло, наконец, в небо, раскинуло по нему все
свои лучи и медленно кануло. И багровое мрачное пламя залило полнеба.
Профили крыш, башни кадетского корпуса, купола, высокие трубы и дымы из них
казались начертанными на закате. Одно за другим засветились в небесной
высоте облака, то как острова, то как вознесенные, застывшие дымы, и словно
разлились между пылающими этими островами чистые реки, зеленые, как морская
вода. Солнце из облаков и света строило призрак райской земли.
Но вот, раньше чем звезды, зажглись на улицах города газовые фонари,
светясь, точно гнилушки. Под мостом на Неве угасали отблески. Вода
становилась тяжелой, как чернила. В ее волнах зарывался носом, плелся
чухонский ялик со вздернутой кормой. У левого берега, там, где тысячи
стекол эллинга еще светились, как угли, в последних лучах, стоял военный
корабль без труб и мачт.
Над городом отгорало видение. В лужах под ногами, на куполах церквей,
в стеклах прокатившего по набережной автомобиля еще скользили его последние
искры.
Неподалеку жалобно взвизгнул пароходик; он таскался, набитый народом,
с берега на берег и, преодолевая течение, лез под мост. Он был плоский и
серый, как мокрица, и вдруг так надымил, что Егор Иванович Абозов,
глядевший на все это с Николаевского моста, сморщился и отошел от решетки.
И тотчас перед ним остановился одутловатый мальчишка, с лотком на
голове, и, грызя подсолнухи, принялся бессмысленно глядеть [ему] в лицо.
- Ну, что уставился, пошел прочь, - сказал ему Егор Иванович.
Мальчишка тогда упрямо и прочно устроился на кривых ногах, обутых в
сапожищи, и плевал семечками прямо уже на пальто. Абозов повернул в другую
сторону и пошел на Васильевский остров. Дымы завода затянули закат.
Вдруг в грудь Егору Ивановичу ударился плечом прохожий, извинился и
проскочил. Он был в цилиндре, в черном пальто и через несколько шагов
обернулся. Егор Иванович увидел круглое дерзкое лицо, синеву под впавшими
глазами, маленький рот и знакомое пятнышко на щеке.
- Белокопытов? - проговорил он еще неуверенно. У прохожего расширились
и вдруг повеселели серые глаза. Подойдя, он протянул руку в светлой