"Александр Титов. Никиша (Повесть) " - читать интересную книгу автора

"дыхнуть" воздухом. В ливень, в метель, но чаще всего теплыми летними ночами
бродил осторожно, как привидение, вокруг сараев и риги, в окошко хаты
ненароком заглядывал... Подсовывает Мите картинку, на которой изобразил
молодую Грепу. Здесь ее не узнать, совсем другая. А ведь спозналась, собака
этакая, с соседом, хромоногим Кузьмой. Днем сама к нему в избу шастает,
вроде помогает инвалиду, порядок, дескать, наводит... Но все бабы знают,
зачем на самом деле к нему пришла... Такая "помочь мужуку" на деревне
завсегда известная...
Митя разглядывает рисунок: молодая женщина, можно сказать - красивая.
Не сравнить с сегодняшней Грепой, которую Никиша норовит стукнуть чем попало
и обзывает матерными выраженьями, будто других слов не знает.
Ночами Грепа приносила поесть. В основном хлеб, вареную картошку.
А он накладывал ей из бочек соленых огурцов, квашеной капусты.
"Зачем тебе столько много? - спрашивал дезертир обиженным, уже чуточку
подхрипывающим голосом. - Кузьме небось на закуску?.."
Грепа молча сопела, нечего было ответить. Иногда, чтобы не "бряхал",
приносила ему бутылку самогона. Но сама в погреб спускаться не хотела, а
ведь он сто раз просил ее хотя бы просто так посидеть с ним на топчане.
"Знобко находиться рядом с тобою, с порожним чилавеком, - литинанта хочу
любить!.."
И любила, как ему после рассказали. В то время в деревне на постое был
отряд красноармейцев - вылавливали немецких парашютистов и разведчиков.
Лейтенанту Грепа тоже нравилась. Хромой Кузьма от ревности запил, собирался
лейтенанта из берданки "стрельнуть"...
Когда баба в грех пускается, то уже ничего вокруг не замечает. Пока
Грепа с лейтенантом крутила, Никиша в погребе голодал. Даже постного
масла не было, не говоря уже о хлебе, - варил картошку в кожуре и капусту из
бочки брал горстями. Вскоре лейтенант с отрядом уехал, а больше
красноармейцы в Тужиловку не заходили. Народ поговаривал, что наши далеко
отступили и в деревню скоро войдут немцы.
Бездетная Грепа томилась, думала, дурнела с горя. От Кузьмы некоторые
вдовы и солдатки родили, а у Грепы не "зачиналося".
Голосила, зло срывала на муже - возьмет да и не принесет вечером
поесть... Или наложит в миску холодной картошки с рыбьим жиром:
"Лопай, дезертиришша! Никуда ты не годнай - усе муде сабе в погребе
отхладил, заплеснявели твои мужицкие дяла..."
Глухими ночами он выползал, смотрел свои сараи, щупал живность.
Куры, когда он посеред ночи заходил в курятник, тихо урчали, словно
голуби. Кобель Тузик всякий раз принимался гавкать, но тут же узнавал
прежнего хозяина, осторожно помахивал хвостом, долго принюхивался к его
валенкам, но уже не подпрыгивал, как прежде, чтобы опереться передними
лапами на грудь Никиши.
Кошка шарахалась как от привидения и не давалась погладить.
Ночью в закутах все живое, приятное на ощупь: милые вы мои, лохматые и
пернатые! Невидимый горячий поросенок, тюкая копытцами по жидкой грязи,
узнавал хозяина, сонно похрюкивал. Молодец, Васек! Своих не выдаем!.. Война
для поросенка тоже хреновое дело. И без того короткую свиную жизнь могут
укоротить оккупанты проклятые. Да и своим тоже кушать хочется. Надо тебя
резать, Васек, а то съедят тебя свои или чужие солдаты...
"Хронт подходя! - шушукаются по утрам у колодца бабы. - Надо, подружки,