"Уве Тимм. Открытие колбасы "карри" " - читать интересную книгу автора

И лишь позднее, после того как ребята из гитлерюгенда отправились по
домам, инструктор рассказал морякам, что произойдет, если пойдут танки. "Это
случилось с одним моим другом, - сказал он, глотнув датской водки из
конфискованного продовольственного склада. - Сидишь себе в этой маленькой
дыре, и танк проезжает по ней, прокручивая сначала правой гусеницей, потом
левой, и закапывает тебя, так что ты оказываешься в вырытой тобой
собственной могиле и только видишь, как стальная махина медленно надвигается
на тебя. Вот так. Выпьем, - предложил он, - за это стальное небо".
"Иди ко мне", - сказала она и протянула к нему руку. Бремер снял брюки,
форменку, нательную фуфайку, схватил простертую к нему руку и опустился на
зыбкую постель. Так он, Герман Бремер, боцман, стал дезертиром.

2

О чем думал Герман Бремер, когда опять лег в постель к Лене Брюкер?
Испытывал ли он страх? Угрызения совести? Сомнения? Говорил ли он себе: "Я
предал своих товарищей, я - свинья"? С каждым кругом, который очерчивала
секундная стрелка на светящемся циферблате его часов, он все дальше удалялся
от своей части, удобно пристроившись на Ленином плече; он бросил в беде
своих товарищей, которые в это время поднимались на грузовики; уже запустили
двигатели, машины тряхнуло и окутало облаком вонючего дыма, солдаты сидели в
кузовах и ждали. Обер-лейтенант, как и Бремер, взглянул на часы, словно бы
еще поджидая кого-то, его подопечные сидели молча, кто курил, кто спал,
натянув на голову плащ-палатку: народные штурмовики, матросы, оба военных
музыканта; было холодно, и, по-прежнему не переставая, сеял дождь. Но вот
обер-лейтенант поднял руку, вскочил в головной грузовик, и четыре машины
тронулись в путь в направлении мостов через Эльбу, Харбурга, Буххольца.
Тамошние жители - дети, женщины и старики - уже выкопали траншеи, по которым
несколько лет спустя я, еще совсем небольшой парнишка, лазил вместе с
другими детьми. Мы раскапывали лопатами обвалившуюся с боков траншей землю и
находили там настоящие сокровища: искореженные котелки, походные фляги,
ржавые каски, патроны, штыки, иногда карабины. Георг Фюллер нашел однажды
даже пулемет-42, "пилу Гитлера", а в другой раз - ржавый Железный крест,
блестела лишь серебряная окантовка. Но никаких остатков мундира и тем более
скелета. Орден лежал среди проржавевших застежек кобуры, карабинов, газовых
масок, патронов и походных фляг, из которых по каплям еще вытекала
коричневатая, похожая на чай жидкость. Отходы приближающейся к концу войны.
В этой траншее, как, впрочем, и во многих других, не дошло до решающего боя,
а только до перестрелки, после чего немецкие солдаты, уже давно переставшие
быть армией, отступили.
Но Бремер не мог этого знать. Бремер был охвачен страхом; он боялся
оставаться у Лены Брюкер и боялся идти на передовую. У него было лишь два
пути: дезертировать и тогда, что было вполне вероятно, получить пулю в лоб
от своих соотечественников за дезертирство либо отправляться на фронт, где
снаряды английских танков разорвут его на части. Но обе альтернативы не
исключали возможности остаться в живых. Где же больше шансов? Вот это был
вопрос вопросов, и в поисках ответа на него мысли Бремера метались в голове,
как и он в постели.
Когда две недели тому назад закончился его официальный отпуск в
Брауншвейге и он отправился в Киль, его угораздило застрять именно в Плёне.