"Уве Тимм. Ночь чудес " - читать интересную книгу автора

обо мне плохо. У него всегда находилось для меня время. Отец говорил, мол,
дядя бездельник, лодырь. Да, у него всегда находилось время для меня. Мы
гуляли по старому Гамбургу, ходили в порт, на берег Эльбы. Сидели над водой,
смотрели на баржи, буксиры и катера, которые сновали по реке. Дядя
рассказывал про свое плавание в южных морях, он был коком. Но никаких
потрясающих воображение историй я от него не слышал, он же ни разу не сошел
на берег. Вот тогда-то в плавании он и научился пускать дым колечками. Он и
впрямь мог бы выступать с этим номером в цирке. Дядя ухитрялся выпустить и
"подвесить" в воздухе пять олимпийских колец, это вам не пустяки! В плавании
он курил дешевый табак и наслушался разных историй. Например, про кочегара.
Тот был солдатом в германском экспедиционном корпусе, который в 1900 году
участвовал в подавлении восстания боксеров в Китае. Китайские власти казнили
в Шанхае схваченных мятежников. Их построили длинной шеренгой и заставили
ждать своей очереди опуститься на колени и вытянуть шею - палач мечом
отрубал осужденному голову. После этого следующий продвигался на два шага. В
той очереди стоял молодой китаец и читал книгу. Читал, медленно продвигаясь
вперед в строю и не поднимая глаз от книги. Один немец, военный моряк,
присутствовавший при казни, попросил, чтобы читавшего парня помиловали.
Китайцы согласились. Кто-то подошел к парню и сказал: "Уходи, тебя
помиловали!" Тот спокойно закрыл книгу и не спеша побрел прочь.
На следующее утро за завтраком я хотел вычислить парочку, что обитала в
соседней комнате. Но за столом сидели только четыре джазмена из Чикаго, трое
чернокожих, один белый, все четверо ели яйца всмятку.
Я заказал большой завтрак, кофе и стал читать газету, но
сосредоточиться не удавалось - мешали мысли о пропавшей уникальной
картотеке. Может, следует немедленно позвонить Розенову и признаться, что я
потерял шкатулку с каталогом? Но, поразмыслив, я решил все-таки сначала
попытать счастья в столе находок. В столовую вошел молодой человек, за ним -
девица, ага, вот они, голубки! Девица была тщательно подкрашена, только
глаза малость припухли. Оба сели, заказали завтрак и в ожидании принялись
листать газеты, да так независимо друг от друга, так невозмутимо, что я
опешил - совершенно не вязались с этим поведением вчерашние охи-ахи,
сопение, стоны и взвизги. Хоть бы за ручку держались, что ли, подумал я, или
обменивались томными взорами. Так нет же, ничего подобного - девица,
приветливо улыбнувшись, передала молодому человеку масло, потом, допив кофе,
осторожно, чтобы не размазать кричаще яркую алую помаду, вытерла салфеткой
губы, в уголках которых, как мне почудилось, все-таки играло легкой улыбкой
воспоминание о ночи. Она вдруг пристально поглядела на меня, но тут же
отвела глаза, равнодушно уставясь на залитый солнцем балкон. А я постарался
больше не смотреть на парочку-непарочку.
Я встал, направился к дверям и тут услышал за спиной смех. Обернулся.
Они смеялись, беззлобно смеялись, глядя на меня, и я сразу вспомнил о трех
ужасных ступеньках на моем затылке.
Задумчиво погладил затылок. Три полосы ощущались даже при легком
прикосновении.
Взял такси и поехал в стол находок. Долго стояли в пробке. Половина
улицы перекопана, коммуникации и кабели, будто кишки, лежали на тротуаре.
- Часто вам приходится ездить по восточным районам? - спросил я
водителя.
- Да нет, не часто. Да и не люблю я туда ездить, если получается - не