"Уве Тимм. Ночь чудес " - читать интересную книгу автора

этнологиней из Западного Берлина. Они принялись искать источники
финансирования, иначе говоря, спонсоров. Заинтересовалась крупная фирма -
производитель картофельного пюре и супчиков быстрого приготовления, знаете,
конечно, такие, в вакуумной упаковке. Ну и что же этим фирмачам сказал мой
друг Роглер? "У нас с вами получится единообразная каша. А мы такой уже
накушались в нашей ГДР, хотя у нас она и была похуже качеством". - Розенов
засмеялся, качая головой. - Вот так прямо в лоб им и брякнул, менеджерам
тем, с картофельным пюре в баночках и супчиками из порошка. Тем не менее
специалисты той фирмы очень доброжелательно приняли его проект. И что же?
Повесить два-три рекламных щита - нет! Ну хотя бы указать где-то название
фирмы, она в то время как раз перешла в собственность американцев, - нет! В
сущности, у Роглера не было понимания ни того, ни другого строя.
Я не сразу решился, но все-таки спросил:
- Отчего он умер?
- Нет, ничего похожего на то, о чем вы сейчас подумали. Никаких
снотворных в лошадиных дозах. Мне кажется, он до конца был в ладу с самим
собой. Хотя в последние месяцы перед его смертью мы редко виделись. Просто
разошлись как-то, ни ссор, ни вражды не было. Я тогда переехал на другую
квартиру, в западную часть Берлина. Да... - Розенов замолчал и довольно
долго сидел, уставясь в одну точку. - Да... У него ведь была тяжелая
наследственность. Его отец умер от сердца в сорок семь лет, брат еще моложе
был и тоже умер от сердца. Вот и он, в пятьдесят два года. Инфаркт. Днем
раньше я с ним говорил по телефону. Мы в то время не встречались. Но иногда
перезванивались. А раньше очень любили всякие розыгрыши, дурачились.
Рассказывали друг другу анекдоты про нашу академию, потом - о своих
передрягах и приключениях в рыночной экономике, о которой мы тогда понятия
не имели. - Розенов улыбнулся. - Я, например, рассказал ему историю о крысе,
которая меланхолично полеживала себе в унитазе, когда покупатель квартиры -
старый фонд, после капитального ремонта, - солидный богатый клиент, поднял
крышку. А Роглер, помню, рассказывал, как его на бирже труда хотели
подрядить начальником отдела рекламы, и куда же? - в Мак-Дональдс!
Разумеется, картофель-фри в кульке тоже картошка. Вот и нашли подходящего
специалиста. "Нет", - сказал он. Ему уже за пятьдесят было, в работе с
общественностью он ничегошеньки не смыслил. Пришел, так он рассказывал, к
ним в офис, изложил свои взгляды, и заведующий со смеху едва не лопнул.
Роглер всегда рассказывал о таких казусах с большой самоиронией. Да... За
день до его смерти мы разговаривали по телефону. Он говорил серьезно, что
показалось мне необычным, и сказал довольно странную вещь. Надо, сказал он,
поступать как бедуины в пустыне - они, чуть что, сворачивают свои шатры, и
снова открывается горизонт. Странно, правда? Почему именно такой образ
пришел ему на ум? Ну, потом его сестра все прибрала к рукам, картины русских
авангардистов тоже. Спросила, куда девать ящик с картофельным архивом.
Ладно, говорю, возьму ящик. Это его личный архив. А другой, тот, что он
собрал в институте академии, разбазарили. Часть отдали на хранение в
какой-то мебельный склад. Часть исчезла без следа, когда академию
распустили. - Розенов опять отпил воды. - Он разрабатывал совершенно
несуразную тему. Задумал составить каталог вкусовых оттенков картошки.
- Каталог вкусовых оттенков?
- Именно так. Наподобие каталогов, какие используют дегустаторы вин или
чая. Мы в то время жили с ним в одной квартире. Роглер сидел дома, пробовал