"Лев Тихомиров. Монархическая государственность " - читать интересную книгу автора

совершенно тот же упрек, который приходится сделать современным
государственникам, зараженным той же нелогичностью.
Когда приходится рассуждать вообще, они ясно понимают смысл Верховной
власти. Но из потребности теоретически оправдать "современное" либеральное
государство они составили совершенно фантастическое понятие "сложного
субъекта" Верховной власти.
"Единство Верховной власти, - гласит эта теория, - нисколько не
нарушается тем, что носителями ее являются несколько органов, как это мы
видим в конституционной монархии. Верховная власть в конституционной
монархии, где существует несколько органов, столь же едина, как и в
абсолютной". Почему же? Потому, объясняет теория, что эти несколько органов
только в совокупности составляют Верховную власть. "Закон, как выразитель
единой государственной воли, не может составиться иначе, как совокупным
действием короля и парламента" [Алексеев, стр. 130].
Тут очевидно, однако, колоссальное недоразумение. "Субъектом" Верховной
власти может, конечно, быть коллективность, но лишь в том случае, если она
все же представляет какой-либо один принцип. Здесь же единую волю, всем
управляющую воображают "сочетать" из нескольких воль, выражающих
противоположные принципы. Но совершенно ясно, что такое "сочетание" плюсов и
минусов создает в недрах "единой государственной воли" вечную борьбу,
исключающую всякую возможность искомого единства.
Недоразумение, благодаря которому люди не замечают столь очевидной
истины, состоит в недостаточном внимании к существенному различию между
Верховной властью и создаваемым ею правительством, между Souverain и
Gouvemement, различию, столь твердо устанавливаемому Руссо. Это забвение тем
страннее, что сама же конституционная теория создала понятие о короле,
который "regne mais ne gouveme pas" [12].
В действительности политических сил нет такой Верховной власти, которая
бы лишь "царствовала", а не "управляла". Это возможно лишь в исключительные
минуты, накануне падения данной Верховной власти, которая уже в сущности
перестала ею быть, но еще официально не упразднена. Верховная же власть
действительная всегда управляет. Но в то же время нет Верховной власти,
которая бы не призывала к управлению, ею создаваемому, других, подчиненных
общественных сил. Верховная власть, сила "царствующая", Souverain, так
сказать, управляет управляющими, и весь вопрос хорошего политического строя
в том, чтобы это царственное управление силами правительственными не было
фиктивным.
Политические мыслители современности прекрасно знают факты, которые
способны осветить отношение между Верховной властью и управлением. Так, они
указывают, что "в действительной жизни нет примера, чтобы государство в
целом состояло только из монархических, аристократических или
демократических элементов", В действительности политические тела
представляют сооружения "смешанных стилей". Это "смешение стилей объясняется
тем, что монархия, аристократия и демократия опираются на свойства,
составляющие неотъемлемую принадлежность каждого общежития". Поэтому "в
государствах является не полная однородность элементов, а только
преобладание одного над остальными" [Н. А Зверев, "Основания классификации
государств", анализ учения Рошера и других]. Это совершенно верное
наблюдение. Но оно верно лишь до тех пор, пока не приписывает Верховной
власти того, что составляет принадлежность общества, и в государство