"Лев Тихомиров. Монархическая государственность " - читать интересную книгу автора

заставить Верховную власть действовать иначе, то, значит, Верховная власть
им подвластна. Значит, последнюю инстанцию составляют подданные, а не
власть. Значит, настоящую Верховную власть составляют подданные.
Эту логическую нелепость учение Блюнчли принимает только потому, что не
видит действительности "современного государства". На самом деле оно
составляет не что-либо существенно новое, а есть лишь появление демократии в
качестве Верховной власти. Только поэтому и является требование "контроля"
со стороны этих якобы "подданных". На самом деле они, в Европе, уже не
подданные, а носители Верховной власти; то же "правительство", которое
Блюнчли по старой памяти продолжает считать "верховной властью", уже давно
перестало ею быть, а стало лишь "делегированной властью", народным
комиссаром, исполняющим веления Верховной власти народа. Вот что имеется в
действительности так называемого "современного государства". Что касается
контроля действительных подданных над Верховной властью, то этой возможности
нет и теперь, как никогда не было. Отдельный гражданин "современного"
государства точно так же не может "контролировать" самодержавную народную
волю, как подданный монархии не может этого делать в отношении своего
Государя.
Не замечая абсурда, вводимого им в науку, Блюнчли рисует "современное"
государство так:
"Хотя в период от конца средних веков до XVIII века в лице абсолютной
королевской власти возобновился, казалось, абсолютизм древнеримских
императоров, но народы скоро снова вспомнили свою естественную (?) свободу.
Начинается борьба за политическую свободу против абсолютизма правительства.
Государство снова становится народным, но в более благородных формах, нежели
в древности. Средневековое сословное устройство служит преддверием нового
представительного государства, в котором народ представляет себя в лице
лучших (?) и благороднейших (?) своих членов". Определяя новую
"конституционную" монархию, он говорит: "Конституционная монархия некоторым
образом заключает в себе все другие государственные формы. Но, представляя
собой наибольшее разнообразие, она не жертвует (?) для него гармонией и
единством. Она предоставляет аристократии свободное поприще для проявления
ее сил и ее духовных способностей; на демократическое направление народной
жизни она не налагает оков, а оставляет за ним свободное развитие. Она
признает даже идеократический элемент в виде почитания закона" [Блюнчли, как
известно, пытался установить в науке четвертую форму Верховной власти
"идеократию"].
Это фантастическое представление совершенно вошло в quasi-научный
обиход, и учебники государственного права проповедуют студентам такие
"истины":
"В государстве старого порядка, типом которого может служить
французская монархия XVII века, вся полнота верховной власти
сосредоточивалась в одном лице, и эта власть поэтому (?!) была личной и
надзаконной. Современное же государство такой власти не знает и распределяет
основные функции государственной власти между несколькими органами, из
которых поэтому ни один не обладает неограниченной властью и каждый находит
свой предел в конституции других органов". "В современном государстве каждая
функция государственной власти имеет свой, ее природе соответствующий орган,
и каждый из этих органов имеет свою самостоятельную, законом гарантированную
компетенцию". Для установления единства действий этой рассыпанной храмины