"Лев Тихомиров. Монархическая государственность " - читать интересную книгу автора

постепенно заменяет, например, монархии демократией.
Но даже помимо таких резких случаев, а как общее явление Верховная
власть и правительственные учреждения имеют всегда раздельное существование,
и их интересы и стремления не всегда совпадают, а могут приходить и в полное
противоречие.
Правительство есть орган Верховной власти, и дело политического
искусства состоит в том, чтобы этот орган функционировал в полной гармонии с
Верховной властью. Но общий социальный закон явлений состоит в том, что
каждая организация, раз сложившись, стремится вырасти как можно больше,
стать как можно более самостоятельной и по мере возможности господствовать
над другими. При этом всякая такая организация получает стремление
развиваться все далее и все логичнее из своего собственного содержания, по
своему собственному принципу. Это общий закон всего живущего. Он одинаково
сказывается и в правительственных учреждениях, и тем сильные, чем они лучше
поставлены.
Не отвергая в принципе своего подчинения Верховной власти, эти
учреждения естественно стремятся быть фактически возможно более от нее
независимыми и действовать самостоятельно. При всяком ослаблении
политического искусства со стороны Верховной власти эта тенденция
правительственных учреждений развивается до самых вредных размеров. Посему в
истории борьба магистратов и Верховной власти занимает очень видное место.
История Рима наполнена ей, как во времена царей, так и по низвержении их во
времена республики. Наиболее полный образчик покорения Верховной власти
магистратурой представляла Япония последних столетий (до переворота,
низвергшего Сеогунов [9]). Микадо [10], в принципе самодержавный, по
внешности обоготворяемый, был превращен фактически в тюремного заточника в
своем дворце и, безусловно, оттерт и от правления, и от народа системой
магистратуры с Сеогуном во главе. В менее поразительных размерах то же
явление замечается в истории многих монархий. В истории демократий оно еще
сильнее. Так, в современной Франции - как и вообще в парламентарных
странах - народ по принципу самодержавный отстранен от всякого влияния на
дела, и его почти не существует в них (за исключением минут революционных
вспышек). В Североамериканской республике это явление заметно иногда еще
сильнее, особенно в восточных штатах.
Если правительственные учреждения имеют свое особенное от Верховной
власти существование, то имеет его и нация. Отношения Верховной власти к
нации вследствие этого, также требуют постоянного политического искусства, с
ослаблением коего могут извращаться. А это обстоятельство тем более важно,
что именно в правильном отношении к нации Верховная власть черпает силу для
постоянного держания в своих руках магистратуры.
Управительная власть имеет всегда стремление привести Верховную власть
в пассивное состояние, сохранив деятельную роль лишь для себя. Ее идею
составляет Souverain regne, mais ne gouveme pas [11]. Напротив нация, народ,
всегда имеет стремление поддержать прямое действие Верховной власти, ибо
лишь проявления Верховной власти защищают народ, нацию от постепенного
порабощения правительственными властями. Посему-то Верховная власть всегда
может опереться на народ в борьбе со всякой магистратурой -
аристократического ли или политиканского, или бюрократического характера.
Отрезанная же от народа, Верховная власть - напротив, всегда рискует
получить участь прежних японских микадо.