"Лев Тихомиров. Монархическая государственность " - читать интересную книгу автора

некоторую самостоятельную силу, если бы он был простым результатом
каких-либо внешних влияний, он не был бы способен ни к состоянию свободы, ни
к состоянию власти. Наша свобода есть нечто иное, как состояние
независимости от данных окружающих условий, а такое состояние может явиться
только при способности напряжения внутренней нашей силы до степени по
крайней мере равной напряжению действующих на них внешних сил. Наша власть
есть нечто иное, как переход этого внутреннего напряжения к подчинению сил
внешних условий или внешних сил. По самому существу общественных явлений эта
способность свободы и власти прежде всего и чаще всего проявляется в
отношении других личностей.
В состоянии общественной кооперации каждая личность, в качестве внешних
для нее условий и сил, встречает прежде всего членов этой же кооперации.
Самостоятельность личности прежде всего и чаще всего проявляется в отношении
того, что ее ближе всего окружает. Во взаимодействии с этими окружающими
существами каждый человек, смотря по обстоятельствам, является попеременно в
состоянии свободы и власти. При этом не трудно видеть, что состояние свободы
есть состояние внешне бездеятельное. Это состояние, в котором личность и не
подчиняется сама, но также и не подчиняет никого, не поддается на чужое
влияние и сама его не оказывает. Это состояние для личного существования
есть как бы идеальное, но с точки зрения общественной не есть активное.
Если бы представить себе общество, все члены которого находятся в этом
состоянии внутренней независимости, а равно и самоудовлетворенности, ибо
только при такой полной самоудовлетворенности внутренняя сила может не
пытаться переносить своего действия на окружающее, то ясно, что при таком
состоянии всех личностей, общество тем самым упраздняется. Оно не только не
нужно, но его даже просто нет, ибо эти свободные и самоудовлетворенные
особи, друг на друга не взаимодействуя, уже не живут общей, кооперативной
жизнью. Это состояние их есть, быть может, состояние блаженных духов, но не
есть состояние гражданское. Оно имеет значение идеальное для выработки
собственных внутренних сил, которые могут быть применены затем и к
гражданской жизни. Но пока этого не произошло, пока они остаются в чистом
состоянии уравновешенной и самоудовлетворенной свободы, они находятся не в
гражданском состоянии.
Это последнее, напротив, все сплетено из взаимодействия, власти и
подчинения. Оно полно борьбы, которая может иметь различные формы, более
грубые или более утонченные, но в обоих случаях остается борьбой. Для
достижения кооперации особей внутренне самобытных эта борьба совершенно
неизбежна, а в борьбе естественное состояние не есть свобода, но или власть,
или подчинение. Способности людей к группировке еще более осложняют все это
сплетение власти и подчинения, то нравственных, то материальных, то личных,
то коллективных, то благотворно, то вредно влияющих, а потому вызывающих к
себе самое различное отношение членов общества.
Необходимо притом заметить, что власть, с одной стороны, и подчинение -
с другой вовсе не являются непременно результатом какого-либо насилия,
подавления одной личности другою. Как обрисовывает К. П. Победоносцев
["Московский сборник" [3]], в сложной натуре человека есть, между прочим,
несомненное искание над собой власти, которой он мог бы подчиниться.
Это - сила "нравственного тяготения", "потребность воздействия одной
души на другую". "Сила эта, замечает автор, естественно, без
предварительного соглашения соединяет людей в общество". Она же "заставляет