"Лев Тихомиров. Монархическая государственность " - читать интересную книгу автора

последние дни", в художественно-философской форме повествующая о конце
мировой истории - царстве Антихриста и втором пришествии Христа...
Идейная эволюции Тихомирова - "это многих славный путь". Разрыв с
нигилизмом, отказ от "наследства 60-х гг." были характерны для
тихомировского поколения русских интеллигентов. Достаточно вспомнить
Владимира Соловьева (родился в 1853 г.) и Василия Розанова (родился в 1856
г.). Первый в юности, по воспоминаниям его близкого друга Льва Лопатина, был
"типическим нигилистом шестидесятых годов", фанатичным материалистом и
дарвинистом, отрицателем Пушкина, наконец, социалистом, верившим в то, что
социализм должен "возродить человечество и коренным образом обновить
историю" [5]. Второй же, по его собственному признанию, прошел "путь
ненависти к правительству... к лицам его, к принципам его... от низа до
верхушки... - путь страстного горения сердца к "самим устроиться" и
"по-молодому" (суть революции) <...>" [6]. Но ни тот, ни другой в своем
нигилизме не доходили до того края, до коего дошел идеолог "Народной воли",
не свесились, как он, в бездну, не заглянули в нее. Тихомиров на самом себе
проверил истинность "идей 60-х гг.", показав, что практическим выводом из
них является - государственное преступление. Он экзистенциально пережил
крушение революционного мировоззрения и всего того, что к нему ведет
(атеизма, материализма, либерализма). Его опыт сродни опыту героев
Достоевского, недаром биографы Тихомирова жалеют о несостоявшейся встрече
раскаявшегося "народовольца" и раскаявшегося "петрашевца". Фантастичность же
судьбы Льва Александровича в том, что люди, столь далеко зашедшие по пути
нигилизма, как он, обычно не возвращаются обратно. Я лично не припомню в
мировой истории случая, подобного тихомировскому, когда революционер такого
высокого ранга превращается в традиционалиста не менее высокого ранга. Это
все равно, как если бы под псевдонимом Жозеф де Местр скрывался Робеспьер
или В. И. Ульянов-Ленин в 1905 г. вместе с доктором Дубровиным сделался
автором программы Союза русского народа. Да. Тихомиров ушел дальше других,
но он и вернулся дальше, радикальнее других. Он вернулся вообще навсегда,
уверенно встал на почву традиции, чтобы с нее уже не сходить. И здесь его
отличие от тех же Соловьева и Розанова, которым традиция, порой, служила
лишь средством для безответственного самовыражения (я уже не говорю об их
политическом легкомыслии).
Былые товарищи Тихомирова по "Народной воле" - Вера Фигнер и Николай
Морозов, узнав о его "ренегатстве", горячо поспорили. Фигнер столь
решительно недоумевала, что иной причины "измены", кроме как - "заболел
психически", - придумать не могла. Морозов же утверждал: "этого всегда можно
было ожидать" [7]. Но в том, что "ренегатство" носило идейный, а не
корыстный характер, они были единодушны. Действительно, дневники Льва
Александровича не оставляют сомнений: и к вере, и к монархизму он пришел
совершенно искренне. Мнение же Морозова, видимо, справедливо. Сам Тихомиров
в своей покаянной брошюре писал: "<...> в мечтах о революции есть две
стороны. Одного прельщает сторона разрушительная, другого - построение
нового. Это вторая задача издавна преобладала во мне над первою. <...>
вполне сложившиеся идеи общественного порядка и твердой государственной
власти издавна отличали меня в революционной среде; никогда я не забывал
русских национальных интересов и всегда бы сложил голову за единство и
целость России" [8]. То есть, даже будучи революционером, Лев Александрович
не утратил государственного инстинкта, и, наверное, поэтому от него и можно